– А ты думай, думай... Я же про вас все знаю. Вы встречались, любились, жениться собирались...

– Это было так давно, что я даже ничего не помню...

Действительно, война заслонила от него Владу. Так тучи заслоняют солнце. Тучи темные грозовые, смертельно опасные. А солнце жаркое, утомленное. И чужое...

– Все ты помнишь... – усмехнулся Круглов. – Владислава не та женщина, которую легко забыть... Я как увидел ее, так и пропал... И ты ее любишь, я знаю... Хочешь быть с ней? Убей меня. Это так просто...

– Она же ваша жена, – сказал Артем.

– Жена... Мы поженились двадцать первого июня, а два двадцать второго война... Моя дивизия в Туркестане стояла. Пока на фронт перегнали, Жуков уже Ельню взял. Думал я здесь отличиться. Отличился. Нет больше дивизии... Капитан, ну будь мужиком, избавь меня от мучений...

– Нет. Не хочу Владиславу вдовой оставлять...

– Да пойми ты! Если я сейчас застрелюсь, то позор свой смою. Она будет вдовой генерала. А если к своим попаду, то меня расстреляют. Тогда она будет вдовой врага народа. Скажи, есть разница?.. Ты что, нарочно ей зла желаешь?

– А передергивать не надо, – нахмурился Артем. – Зла я ей не желаю. И вам тоже... Я солдат, мое дело воевать. А если командир ранен, я должен вынести его с поля боя. Это закон войны. А других законов здесь нет...

Артем дал людям короткий отдых, а после полуночи поднял их, повел за собой.

Глаза слипались, ноги отказывались идти. Но Артем шел. Он в авангарде. Красноармейцы сейчас всего лишь тягловая сила. На них никакой надежды. Надеяться он должен только на себя. Он взбадривал себя как только мог. И шел, шел. Но сон следовал за ним, наступал на пятки.

Он даже не понял, сон это или явь, когда вышел на немцев. Два фрица сидели по обе стороны дерева. И спали. Но вот они уже просыпаются. Один уже хватается за автомат...

А у Артема пистолет в кобуре. Да и стрелять он не имеет права. Он нарвался на боевое охранение. Значит, где-то рядом полно немцев... Пистолет далеко, зато нож близко. Рука сама опустилась к сапогу, схватилась за рукоятку.

Немец не кричит. Зачем, если сейчас заговорит автомат. Но Артем не дал ему нажать на спусковой крючок. С ножом в руке он бросился на фашиста. Точный удар в сердце, и немцу каюк.

Второго немца он ударил рукой в горло. Удар не сильный, но он не позволил фрицу закричать. А нож уже вышел из тела убитого гитлеровца. Он свободен для удара... Одно дело бить врага на расстоянии, и совсем другое – убивать его в рукопашной схватке. Не у всякого поднимется рука. У Артема поднялась. Он солдат, у него каменное сердце... Нож полоснул открытое горло. Немец крякнул и грузно осел на землю. Глаза безжизненно смотрят на луну...

Вокруг тихо, спокойно. Только слышно, как треснул сучок под ногой младшего сержанта. Гурков смотрел на Артема как на какое-то божество. Как будто сам бог войны спустился на землю, чтобы избавить человечество от этих двух фрицев.

Артем приложил палец к плотно сомкнутым губам. Ни звука! Немец где-то рядом!

Он вытер нож о форму убитого, сунул его обратно в сапог. Забрал винтовку, подсумок с обоймами – передал ее безоружному Камышину. Себе взял штык-нож от винтовки, автомат, запас патронов. Собрался уходить. Но Гурков снял с убитых и ранцы. Да, пожалуй, он прав. Сухой паек им не помешает.

Путь продолжали осторожно. Впереди шел Артем, оглядываясь, прислушиваясь. Но все было спокойно.

Утром они услышали взрывы, выстрелы. Где-то западнее шел бой. Но скоро все стихло. Видимо, немцы подавили оборону окруженной советской части. Но нет, снова загрохотало.

Артем подходил к дороге, когда послышался шум моторов. Машины шли на восток, в сторону фронта. Немцы подбрасывают подкрепление. Но каково было его удивление, когда он увидел советские танки – новые «Т-34» и старые «БТ-7». Позади них на полуторках двигалась пехота. Солдаты в касках, с автоматами, винтовками. Борта забиты плотно. Ни единого свободного места.

Артем не выдержал, выбежал на дорогу. Замахал руками, требуя остановиться. Но машина проносились мимо. Отреагировала только зеленая в маскировочных пятнах «эмка». Свернула на обочину, резко остановилась. Из машины выскочил какой-то полковник с пистолетом в руке. Брови на переносице, взгляд- молния.

– Кто такой? – резко и с опаской спросил он.

– Капитан Гудимов, летчик. Тут генерал раненый...

– Генерал? – поморщился полковник.

Ему не то чтобы было наплевать на раненого генерала. Просто он понимал, что его придется взять с собой. А у него явно не было желания возиться с ним.

Он остановил полуторку. Приказал солдатам, сидящим в ней, взять генерала на попечение. Туда же впихнули Шмытко и Камышина. Для Артема и Гуркова пришлось останавливать еще один борт. Полковник не скрывал своего раздражения. И зачем он вообще остановился – читалось на его лице. Зато он облегченно вздохнул, когда все разместились по машинам. И тут же скрылся в своей «эмке».

В машине Артему объяснили, что это выходили из окружения остатки мотострелковой дивизии. Командир полка выделил для прорыва полтора десятка танков и два десятка автомобилей. С остальных слил бензин и сжег, чтобы они не достались врагу. Он не смог посадить на транспорт весь личный состав. О чем очень жалел. Пешие подразделения он бросил на прорыв вражеского кольца. В результате ожесточенного боя был достигнут успех, и в прорыв была брошена моторизированная группа, которая и подобрала Артема. Она и должна была прорваться к своим. Генерал же остался в составе пеших подразделений, которые сейчас прикрывали отход группы.

Комдив и оставшиеся с ним люди были обречены. Но благодаря их мужеству моторизированная группа имела шанс окончательно вырваться из окружения.

Солдаты ехали молча. Артем физически ощущал исходящее от них напряжение. Хоть аккумуляторы заряжай. В любой момент на пути колонны мог возникнуть мощный вражеский заслон. Но куда больше бойцы и командиры боялись атаки с воздуха. Артем тоже напряженно всматривался в небо. Погода не совсем летная. Ветер, плотная облачность. Но это все же не исключало появления истребителей и штурмовиков.

Но авиация так и не появилась. Зато на исходе того же дня в темное время суток моторизированная группа на полном ходу ворвалась в расположение какой-то гитлеровской части. Пехота покинула машины, перестроилась в боевой порядок и двинулась вслед за рассредоточившимися по фронту танками. Завязался бой. Фактор внезапности, танки, боевой опыт солдат и командиров сделали свое дело. Моторизированная группа прошла через порядки немцев, как нож сквозь масло, прорвала линию фронта и соединилась с войсками Западного фронта.

Артем тоже вышел к своим. Но генерала Круглова он больше не видел. Только слышал, что его отправили в госпиталь. Его же самого ждало разбирательство. Из какой он части, когда и при каких обстоятельствах попал в окружение, не был ли у немцев в плену. Особисты связались с командиром его бригады, но тот ничего им по телефону объяснять не стал. Самолично прибыл за Артемом, вырвал его из цепких рук чекистов и увез в часть. Впрочем, особисты не очень-то и пытались удержать его. Зачем им связываться с Героем Советского Союза, когда у них в руках находятся рядовые окруженцы численностью до батальона. Вот где можно выполнить план по разоблачению врагов народа.

Окруженные под Вязьмой армии вели отчаянную борьбу с брошенными против них немецкими дивизиями. Эта борьба сковала наступательный порыв гитлеровских войск и позволила советскому командованию принять меры по укреплению Можайской линии обороны. Но, увы, и эта линия не смогла остановить немцев. Наступление по плану «Тайфун» продолжалось. Тринадцатого октября войска западного фронта оставили Калугу, пятнадцатого – Калинин, восемнадцатого – Малоярославец и Можайск. На правом фланге наступления танковая армия Гота вплотную подошла к Туле.

Воздушные армады Геринга рвались к столице. Двадцать восьмого октября в результате налета бомбардировочной авиации на территорию Кремля упали пятнадцать фугасных и несколько зажигательных