Тем более если стреляют опытные пилоты. А именно такие летчики наводила на цель германские машины. И Артем ничего не мог с ними поделать.

Штурмовики сделали еще два захода, израсходовали весь боезапас и ушли обратно. Артем с трудом верил, что Бог миловал его.

«Мессеры» справилась со своей задачей. Объединенная рота потеряла более десяти человек убитыми, не менее тридцати человек получили ранения различной тяжести. Были уничтожены еще два орудия. И, главное, авианалет серьезно подорвал боевой дух красноармейцев. Ротному пришлось приложить максимум сил, чтобы унять поднявшуюся панику. Комиссар и подчиненные ему офицеры также пытались успокоить насмерть перепуганных солдат, хотя сами были напуганы не меньше.

Только сейчас на Артема обратили внимание. К нему подошел ротный. Голова перебинтована, лицо грязное, глаза налиты кровью.

– Ты же летчик, капитан! – обратился он к Артему. – И что ты здесь делаешь, а?

– Странный вопрос. Как видишь, занял оборону на вверенном мне участке...

– Не хрен тебе здесь делать, понял? Даю тебе трех легкораненых бойцов и прорывайся в Новогрудок или Барановичи... Летать тебе надо, понял? Летать! А мы здесь остаемся, приказа отступать не было...

Березко был искренен в своем порыве отправить Артема в тыл к самолетам. Но обещания дать ему бойцов не выполнил. Сначала выделенное число красноармейцев уменьшилось до двух, затем до одного, а потом и вовсе сократилось до нуля. Впрочем, Артем не расстраивался. Он прекрасно понимал, что на счету у ротного сейчас каждый солдат.

Перед уходом Артем хотел попрощаться с артиллеристом Мишей. Но не смог. Выяснилось, что капитан погиб от прямого попадания бомбы... Из всех, кто ехал с Артемом в одном купе, в живых остался только он один...

У него не было специальной топографической развертки местности. Но в планшетке имелась обычная физическая карта Белоруской ССР. Приобрел по случаю, когда узнал, куда его отправляют служить. И компас у него был, чтобы ориентироваться на местности, фонарик.

День клонился к закату, но темноты Артем дожидаться не стал.

Березко так и не дал ему солдат. Но позволил взять с собой винтовку и гранаты. И на этом спасибо.

Легче всего было идти по торной дороге. Но так легче всего напороться на немцев. Поэтому он решил идти лесом, ориентируясь по компасу.

До темноты он сумел пройти километров десять. Наткнулся на какую-то деревеньку, обошел ее стороной. Шел он быстро, в маршевом темпе. Он считал себя физически крепким и выносливым человеком. Да так оно и было. Но все равно усталость давала о себе знать тяжестью в ногах. Зато он не чувствовал голода, хотя ничего не ел с самого утра.

Он шел в темноте до тех пор, пока усталость не свалила его с ног. Остановился, забрался на ветвистое дерево, где и устроился на ночлег. В предрассветный час он снова был на ногах. И снова форсированный марш на восток.

В десятом часу утра он вышел на шоссе, которое нужно было пересечь, чтобы продолжить движение дальше. Еще из леса он услышал шум двигателей. По дороге шла механизированная колонна. Чья, своя или немецкая? Артем очень хотел, чтобы это были свои. Но, увы, по дороге двигались немецкие автомобили, набитые солдатами. Транспортные машины чередовались с броневиками и грузовиками, чьи борта были оборудованы под площадки для автоматических зенитных пушек. Что ни говори, а немцы отлично подготовились к наступательным действиям. Все продумано, все учтено. Это в доблестной Красной армии все с бухты-барахты... Артему стало горько от этих мыслей. Хотелось волком выть от собственного бессилия.

Он затаился в кустах у дороги. Сейчас колонна пройдет и он спокойно пересечет шоссе. Но надо же было такому случиться, что именно в этом месте машины и бронетранспортеры вдруг стали останавливаться. Солдаты спрыгивали с бортов, чтобы размять затекшие члены. Слышался хохот, перемежавшийся грубыми окриками на немецком языке. Несколько солдат из ближайшей к Артему машины направились к кустам, где он затаился. Видимо, им нужно было справить нужду. И они это сделают. А заодно обнаружат Артема...

Артему вовсе не нравилась роль убегающего зайца. Но в его положении ничего иного не оставалось.

Не дожидаясь, когда немцы подойдут к нему вплотную, он резко развернулся и взял стремительный старт с положения сидя. Спринтерский бег с препятствиями, через кусты, через поваленные стволы сгнивших деревьев.

Немцы не сразу поняли, что происходит. Когда опомнились, дружно открыли огонь из автоматов и винтовок. К счастью, на пути Артема оказалась неровность. Он рухнул на землю, прижимая голову к земле.

Пули летели над головой, срезая ветки и взрыхляя землю. К дружному автоматно-винтовочному хору присоединилось соло тяжелого станкового пулемета. Но Артем находился в мертвой зоне – пули не могли достать его. Зато он не мог продолжать свой бег. И немцы могли взять его голыми руками. Но они почему-то не торопились бросаться в преследование. Видимо, не было приказа. Зато стрелять им разрешалось от души. Что они и делали, дабы развлечь себя.

Вскоре стрельба стихла. Немцы снова стали грузиться в свои машины. Им уже не было никакого дела до какого-то русского. С каким удовольствием он бы сейчас оказался на «ишаке», чтобы атаковать эту гадскую колонну.

Только он об этом подумал, как с высоты неба до слуха донесся шум авиационных моторов. Гул нарастал, становился гуще, увесистей. А скоро послышался скрежет срываемых с подкрыльных установок «эрэсов» – реактивных снарядов.

Три тройки «ишаков» смело атаковали вражескую колонну. Но и гитлеровцы тоже не зевали. Загавкали «эрликоны». Артем видел, как задымился один самолет. Но подбитая машина не рухнула на землю. Каким-то чудом набрала высоту, развернулась и тяжело, оставляя за собой черный шлейф дыма, двинулась на восток. Остальные самолеты пошли на разворот, чтобы повторить атаку.

Артем понял, что нужно срочно уносить ноги. Истребители при всем желании не смогут уничтожить всю колонну. Уцелевшие немцы вспомнят о русском офицере, сопоставят его появление с фактом штурмового налета и сделают вывод, что беглец был не кем иным, как корректировщиком огня. Тогда на его поимку бросят все силы.

Он бежал прочь от дороги, стараясь придерживаться восточного направления. Бежал, пока не свалился от усталости. Отдышался и снова вперед.

На этот раз он бежал до тех пор, пока его не остановила пуля. Он и не понял, откуда стреляли. Но пуля впилась в дерево в двух шагах от него. Снова выстрел. Артем упал на землю, закатился за дерево.

Он уже знал, откуда стреляли, но хоть убей, никого в том направлении не видел.

– Э-эй, я свой! – донеслось до него откуда-то сверху.

Он поднял голову и увидел зависшего на дереве парашютиста. Артем мог снять его одним выстрелом. Но ведь он говорит по-русски. Вроде бы свой. Но зачем же он тогда стрелял?

Артем присмотрелся повнимательней. Оказалось, что это не просто парашютист. Это был летчик. Шлемофон с очками, черная кожаная куртка-реглан, темно-синие бриджи, хромовые сапоги. В руке пистолет. Да, это был советский летчик. И все же Артем решил подстраховаться.

– Брось оружие! – крикнул он.

Летчик послушался, сбросил пистолет на землю.

Он завис на дереве так, что не было возможности спуститься вниз по веткам. Потому и стропы парашюта обрезать нельзя – рухнешь вниз, а высота приличная, метров пять-шесть. Пришлось Артему лезть на дерево, освобождать летчика. Избавил его от парашюта, вместе с ним стал спускаться вниз. Но у самой земли под ним обломилась ветка, и он рухнул на землю. Артем спрыгнул к нему.

Летчик сидел на земле с искривленным от боли лицом.

– Что с тобой? – спросил Артем.

– Кажется, ногу сломал.

– Это тебе за то, что в меня стрелял...

Артем стал стаскивать с него сапог.