улице их ждала другая машина.

Ну и конспирация у Соловья. Любая разведка мира позавидует...

А вечером он велел брать Колодина. Будет крутить его на Соловья. Вдруг он что-нибудь да знает?..

Сегодня Гена занимался любовью с Оленькой. Восемнадцать ей этим летом стукнуло. И комсомол доблестный выдал ей путевку на панель. Ну, насчет комсомола доблестного он это так, к слову. А про панель в самый раз. Сегодня утром она к Мишане наведалась, предложила свои услуги. Девка она справная. Все, как говорится, при ней. На таких клиенты клюют. Но все равно сначала она должна была пройти испытание. Традиция есть традиция. Мишаня сам хотел право первой ночи с ней использовать. Да только хрен ему в грызло. Гена своего никогда не упустит.

В постели Оленька умела если не все, то многое. Можно под самых крутых клиентов сразу подкладывать.

– Давай, давай, – подбадривала она его, энергично подмахивая задом.

Он ей и дал.

Оторвавшись от разомлевшей Оленьки, Гена накинул на себя халат, направился в ванную. В последнее время у него появилась недурственная, как ему казалось, привычка подмываться после каждой «палки».

Дом у него свой собственный. Одноэтажный. Но огромный. Четыреста квадратов. И ванная комната просторная. Как гостиная в обыкновенной квартире. И вся кафелем обложенная. И сантехника импортная. Впрочем, ничего удивительного здесь нет. Он мог достать все. И денег у него полно. Что, зря он уголовно наказуемыми делами занимается?

Он встал под душ, задвинул шторки, пустил воду. А-а, хорошо...

И тут послышались легкие шаги.

– Оленька, это ты? – спросил он.

Было бы неплохо заняться с ней сексом под душем. Где-то он в кино такую сцену видел...

– Ага, Оленька! – услышал он грубый мужской голос.

И тут же шторки раздвинулись. Он увидел двух мордоворотов. У одного был пистолет.

– Как вы вошли? – бледнея, спросил Гена.

Нашел что спросить. Ну какая ему разница, как они вошли? Это же бандиты. Отмычка для них, как для тебя ключ. Даже его английские замки для них не помеха...

– Как вошли, так и выйдем... С тобой выйдем... Давай собирайся, тебя Соловей кличет...

– Только быстро! – подхлестнул второй.

Гена не заставил себя долго упрашивать. Он быстро оделся и последовал за бандитами. Сопротивляться было бесполезно. Он это знал.

Его посадили в «Волгу» на заднее сиденье. Зажали с двух сторон как опасного преступника. Да он и не думал никуда бежать.

«Волга» плавно тронулась с места, проехала метров сто, когда ей навстречу пронеслись две ментовские машины с выключенными мигалками. Они проехали мимо и остановились возле его дома.

– Вот, блин, по твою душу, сутик, приехали, – то ли радуясь, то ли, напротив, сожалея, сказал один из бандитов.

– Но ты не радуйся, что не попадешь им в руки, – предостерег второй. – У нас тебе будет не лучше...

Гена похолодел.

Никиту как обухом по голове хватили. Генку Колодина похитили. Увели прямо из-под носа. Девка в его доме какая-то была. Шлюха, ясное дело, больше некому. Вот она и рассказала, что его забрали два каких-то подозрительных типа. Уж больно не хотел ее милый идти с ними. А они торопились. Один хотел ее, Оленьку, прямо в спальне Гениной без трусов поиметь, забесплатно. Но другой не позволил. Некогда, мол. Увели они его дружка, а через несколько минут милиция нагрянула. Вот какая нестыковка вышла.

Это были бандиты. От Соловья. Поняли, что милиция сегодня на хвосте сидела. На Колоду грешным делом вину всю и сбросили. Теперь ему одна дорога... И не узнает мать родная, где могилка его...

Жаль, конечно, Гену. Но он сам выбрал свой путь.

Через Колоду теперь на Соловья не выйти. Но можно выйти через сутенеров, которых он держал под своим контролем. У Никиты уже созрел план в голове. Крупное и мутное дело предстоит ему. Нужно будет сблатовать местных воров, чтобы они на сутенеров этих наехали. Пусть от Соловья их к себе перебьют. Вот тогда Соловей и всполошится. Вонять начнет, а по запаху на него и выйти можно будет. А может, и нельзя. Но хоть какой-то, а шанс...

– Ну что, голуба, приплыли?

Гена впервые видел Соловья. Ему было страшно. Он даже боялся посмотреть в глаза этому монстру. И молчал.

– Я что-то не слышу твоего радостного повизгивания, когда к тебе обращаются, – с издевкой посмотрел на него Соловей.

– Да я ничего...

Он даже не знал, что сказать ему в ответ.

– Ты чего это, жлоб, «карасей» «терпилами» быть заставляешь? – Не понял...

– Кому, падла, давал адреса «цеховиков», которые твоих баб харят?

Теперь Гена понял все. Каким-то образом Соловей узнал о том, что он наводил Скрипача на квартиры подпольных миллионеров. Только ему какое до этого дело?.. Ах да...

– Я отдам, я все отдам...

– Что ты отдашь? – заинтересованно посмотрел на него Соловей.

– Со Скрипачом я работал. В доле с ним. Он мне пол-«лимона» на карман накинул...

– Со Скрипачом, значит, работал... Пол-«лимона» он тебе за наводку отстегнул. Хорошо хоть, луну мне тут не втираешь. Смотри, если горбатого лепить будешь, долго не проживешь... Кстати, о горбатом. Мне тут шепнули, что ты с ментом Горбуновым по малолетке кентовался... Так?

– Был грех...

– Ну почему грех?.. Он хоть и мент, а не такая гнида, как ты. Хотя и его придавить надо...

Значит, Гену придавить собираются. А это значит, удавку на шею... Его тело налилось свинцовой тяжестью.

– Ты Горбунова на меня, падла, навел?

– Да ты что, Соловей, гадом буду...

– А ты и есть гад... Ладно, не кипишуй, не сучишь ты на Горбунова... Ты мне вот скажи, гниль, чем тебе Скрипач мешает? Чего ты в расход пустить его хочешь?..

– Да все из-за «карасей» этих драных...

– А-а, палева, значит, ржавый, боишься?.. Да ты бы лучше узнал сначала, кто такой Скрипач. Я вот узнал. Он вор, «черная масть». Его каленым железом будут жечь, но он подельника своего не сдаст... Это о нем молва такая среди блатных ходит. А это тебе не туфта. Он в авторитете. За него сходняк меня к высадке на Луну приговорит. А ты мне за него пять «косарей» подгоняешь. Не маловато?

– Не знаю...

На Гену жалко было смотреть. Но Соловей наслаждался его беспомощностью.

– Если я надумаю Скрипача в Сочи двинуть, то ты мне все пол-«лимона» за него и отстегнешь... Вкурил?

– Куда денешься...

Уж лучше с полмиллионом расстаться, чем с жизнью. Гена лелеял надежду на помилование. Надежда, как говорится, умирает последней.

– Короче, жить будешь, – заключил Соловей. – Но лучше бы ты сдох. В подвале у меня будешь париться. Пока не узнаю, чего менты от тебя хотят. Если закоцать, тогда тебе писец. Ты уж извини...

Ну и мурло же этот Колода. Уж насколько он, Соловей, ненавидит воров типа Скрипача, и то