Шло время, но киллеры не давали о себе знать. Зато вагон заполнялся обычными людьми. Крики, шум, топот ног... Проводница ключом вскрыла дверь.

– Вот он, голубчик! – злорадно показала на Эльдара мужику в форменной фуражке.

Нет, это не мент. Похоже, железнодорожник. Но деловой до безобразия.

– В наручниках?! Пусть сидит! – распорядился он.

Дверь снова закрылась.

Поезд прибыл на станцию. Появились менты. Эльдара вывели из сортира. Комиссарова на полу не было. Его унесли на носилках еще до того. Оказывается, его не убили, а лишь тяжело ранили. Зато он двоих завалил. В купе труп мента. На столе листы с чистосердечным признанием Эльдара. Можно не сомневаться, что они дойдут до следователя. Как и он сам дойдет до следственного изолятора. Нелепо рассчитывать на то, что его освободят из-под стражи.

Эльдара поместили в крошечную камеру вокзального опорного пункта. Он ужасом ждал очередной партии киллеров. Вне всякого, Казак устроил на него нешуточную охоту, если не поленился пробить информацию, каким поездом его этапируют в Новожильск.

Но вместо убийц появился следователь местной прокуратуры. Он уже изучил его признательные показания и был в курсе, что перед ним серьезная личность, а не какой-то там дешевый воришка. Он предложил Эльдару рассказать, как было дело, в смысле, как убивали ментов. Предложил, а в ответ нарвался на ехидную ухмылку. В сортире был Эльдар, не мог он ничего видеть.

Зато он смог прояснить ситуацию.

– Это на меня покушались, понятно? На меня! Сейчас еще толпа киллеров навалится...

Забавно было наблюдать, как шуганулся следователь. Ох, как неохота под раздачу попадать. Но Эльдару было не до смеха. Он потребовал усиленную охрану, и следователь пообещал, что примет все необходимые меры. Из опорного пункта следак вылетал как пробка из бутылки с шампанским.

Весь остаток дня и всю ночь он просидел в тесной холодной камере. Жрать не давали, до ветру приходилось ходить на дерьмовое ведро. Параша простояла в камере до обеда следующего дня, до того момента, как за ним прибыли «воронок» и две ментовские машины сопровождения.

В Новожильск его везли как какого-то крутого авторитета – одного на всю машину и под усиленной охраной. К ночи были на месте. Машина въехала во двор следственного изолятора. И здесь Эльдар прочувствовал особое к себе отношение. Под усиленным конвоем его отправили в одиночную камеру спецблока.

А следующий день принес ему встречу со следователем городской прокуратуры. Низкого роста кряжистый мужик с огромными залысинами смотрел на него тяжелым гипнотизирующим взглядом. И даже ухом не повел, когда Эльдар попросил у него сигарету. Сухим официальным тоном зачитал постановление прокурора об аресте и заключении под стражу. Тем же тоном предъявил официальное обвинение. Думал, что Эльдар с готовностью подпишется под ним. Но ни фига.

– Ничего не видел, ничего не знаю. И подписывать ничего не буду.

Эльдар видел, с какой легкостью киллеры Казака расправились с крутым Комиссаровым. Так же легко они расправятся и с ним. Не так-то просто киллеру проникнуть через стены изолятора. Но если Эльдар начнет давать показания против Казака, то братва пойдет на все, чтобы убрать его. Если же он пойдет в отказ, то есть шанс, что Казак сменит гнев на милость. Может, он выбрал не совсем правильную тактику поведения. Но, как бы то ни было, он настроился на отпор ментам и будет упорно гнуть свою линию.

– Как же ничего не знаете? – как на чудика глянул на него следователь. – А ваше чистосердечное признание?

– Вот оно, ваше чистосердечное признание! – Эльдар ткнул себя пальцем в лоб.

Синяк на лбу должен был свидетельствовать о пытках, которым подвергали его менты.

– Они мне пистолетом угрожали! – в праведном гневе буйствовал он. – Сказали, что убьют при попытке к бегству! А я жить хочу, понимаете! Я хочу жить!.. Они заставили написать меня эту бумагу! И я отказываюсь от показаний, которые выбили из меня силой!

Эльдар думал, что следователь станет убеждать его в том, что, по-любому, его признание имеет юридическую силу. Но тот молча выслушал его и попросил изложить свою жалобу в письменном виде. На этом разговор был закончен.

А через день к нему пожаловал начальник городской уголовки. Этот мент выглядел куда более приветливо, чем прокурорский следак. Но стелил он гораздо более жестко.

– Сука ты, Мастак! – рассвирепел он, когда услышал байку о пытках. – Из-за тебя, тварь, погиб наш товарищ. Старший лейтенант Комиссаров тяжело ранен, и не известно, выживет он или нет. А ты дерьмом нас каким-то кормишь. Жалобу прокурору написал...

– Что было, то и написал, – огрызнулся Эльдар.

Он нутром чувствовал, что по каким-то неясным ему причинам ситуация складывается в его пользу.

– Врешь, падла! Ты сам во всем признался! И признание написал по собственной воле!

– А чего вы так колотитесь, товарищ майор? – ухмыльнулся Эльдар. – И чего так за эту липу хватаетесь?.. Что, доказательств моей вины нет, да?.. И не будет! Потому что я ни в чем не виновен!

– Есть показания гражданки Бессоновой!

– Пусть она засунет их себе в задницу!.. Хотите знать, как было все на самом деле?

И Эльдар выложил ту идиотскую, казалось бы, версию, за которую схлопотал по башке от Комиссарова. Майор Лубков бить его за это не стал. Но закусил губу так, как закусывают удила. И не понятно было, то ли он проклинает себя за свою беспомощность, то ли мысленно готовит Эльдару какую-то гадость...

Еще через день Эльдара ждала встреча с адвокатом. Он только глянул на статного холеного мужика в очках с золотой оправой и понял, что кто-то свыше хлопочет за него. Так оно и оказалось. Адвокат передал ему привет от Петра Григорьевича, и все стало на свои места. Казак его нанял и, по всей видимости, за приличные деньги. И вряд ли для того, чтобы утопить Эльдара в судебном болоте. Он хочет вытащить его на волю, чтобы затем... Да, скорее всего, Казак его убьет. А может, и нет... Может быть, пока тянется следствие, Казака самого убьют. Ведь бандитская фортуна – субстанция такая же не постоянная, как портовая шлюха. А может, Казак просто передумает его убивать... Так или иначе, Эльдар хотел вырваться на волю и готов был вверить свою судьбу в руки адвоката. Будь что будет, решил он. Авось да выведет кривая к светлому будущему...

Адвокат внимательно выслушал его и посоветовал держаться им же выбранной линии. Ничего не знаю, ничего не видел. Заверил, что у ментов против него нет прямых доказательств. Фантомас ничего не знает, к тому же он официально признанный псих. Торс сгорел в машине, Барбос погиб от пули. Адвокат признал правильной его тактику валить все шишки на Наталью Бессонову. Да, это она хотела избавиться от своего мужа, да это Барбос дал ей пистолет, от которого сам же и погиб...

На встречу с адвокатом Эльдара выводили из одиночной камеры, туда должны же были доставить его и обратно. Но нет, конвоир повел его в другое крыло здания...

Это была довольно-таки просторная, сухая и светлая камера. Унитаз в фанерной кабинке. Цветной «Горизонт» под потолком, старый холодильник. На двадцать квадратов площади всего шесть коек, и две из них свободны. Чисто и свежо – ну прямо санаторий. Только вот физиономии обитателей этой камеры не внушали доверия. Хмурые, физически крепкие мужики молча буравили его злобными взглядами.

Один громила подошел к нему. Немного постоял в полном молчании. И вдруг резко ударил в живот. Эльдар, в общем-то, ждал удара, но выдержать его не смог. Сложился в поясе и тут же пропустил удар коленкой в нос. Сильные руки схватили его за шкирку и втолкнули в кабинку сортира.

– Спать будешь здесь! – громовым голосом сообщил громила.

Эльдар думал, что на этом все и закончится. Но нет, мужик снова ударил его – кулаком в лицо. Но Эльдар успел чуть-чуть отвести в сторону голову, и удар смазался. Что дало ему возможность ударить в ответ.

В этот удар он вложил всю свою силу. Громила не ожидал от него столько резвого отпора и не успел правильно среагировать на летящий в него кулак. Мощный удар в подбородок сбил его с ног, и он растянулся на полу за порогом сортирного отсека. Эльдар прыгнул на него, чтобы добить, но приятели громилы уже были наготове. И вдвоем набросились на него. Вдвоем. Хотя был еще и третий. Но он почему- то Эльдара трогать не стал. И более того, оттащил от него своих дружков.

– Харэ, браты! Накладка вышла, это свой!