Тяжелые, причудливо рельефные тучи поймали, закрутили в себя багровое яблоко солнца, долго удерживали его и все же выронили – в темно-свинцовую гладь большого озера. Солнце тонуло в мрачных водах, а тучи, казалось, подталкивали его сверху, чтобы поскорей избавиться от света.

Но солнце непобедимо, завтра оно вновь поднимется с востока. И так по кругу над землей – из вечности в вечность. А жизнь человеческая несоизмеримо коротка. И хрупка. Если утонешь в озере, то уже не воскреснешь…

Маша Светлова стояла у окна – одной рукой придерживала занавеску, другой – касалась стекла. Она даже не пыталась выдавить его: знала, что бесполезно. Стекло бронированное, и ей с ним не справиться… Да и куда ей бежать? Кому она нужна в том мире, из которого ее вырвали силой?.. А если и нужна, то скорее всего публике, журналистам, но все это такое шумное, шаткое, ненадежное…

В дверь постучались.

– Да.

Раньше она молчала, когда появлялся он. Не было смысла отзываться на стук, если он был полным хозяином здесь и мог прийти к ней в любое время.

Он зашел к ней в комнату неторопливо, не сказать, что вальяжной, но уж точно уверенной походкой. Движения медлительные, но не лишенные внутренней энергии… Илья Степанович внешне чем-то напоминал слона. Очень широкий лоб, тонкие, но четко выраженные брови, длинные глаза; укрупненный на кончике нос, казалось, растет не из переносицы, а прямо ото лба. Рот широкий, полные губы приподняты на уголках, отчего казалось, будто в них спрятана улыбка. Зубы у него крупные, но впечатления хищника он не производил, хотя именно им он и был на самом деле – во всяком случае, по логике вещей.

– Можно?

– Что можно, если ты уже зашел? – равнодушно пожала плечами Маша.

– Хотел спросить, может, что-то не так, может, что-то нужно, – он виновато смотрел на нее, но, казалось, еще и улыбался при этом.

А может, и не казалось. Ведь он имел право насмехаться над ней. Маша целиком и полностью в его власти, он может сделать с ней все, что угодно. Изнасиловать, убить – запросто, и никто ничего не узнает.

Но дело в том, что Илья Степанович и не пытался покушаться на ее женское достоинство. В общении с ней он избегал даже скабрезных намеков… Он любил ее, и в этом она не сомневалась. Она любил ее, но события не торопил, ждал, когда она сама придет к нему – сначала душой, а потом и телом… Не дождется…

– Ты каждый день приходишь, ты каждый день спрашиваешь, что мне нужно… – Она изо всех сил пыталась держать губы в строгой линии, но на них все равно блуждала улыбка.

– Как ужин?

– Как всегда…

– Как настроение?

– Хуже не бывает…

Сколько страхов натерпелась она, пока ее везли сюда, в особняк на берегу Сенежского озера. Первые сутки ее держали в подвале. А потом перевели в гостевой дом на самом берегу озера, заперли в комнате с зарешеченным окном. Несколько дней она слышала шум ремонта – во всех комнатах обычные окна менялись на бронированные, укреплялись двери. Словом, делалось все, чтобы она жила в комфорте, но не имела возможности убежать из этой клетки.

Первое время ее навещал симпатичный, интеллигентной внешности, но лисьего типа мужчина с иезуитскими глазами. Он объяснил ей, что его босс безнадежно влюблен в нее, что страдает от неразделенности своих чувств. Смысл его витиеватых речей сводился к тому, что Маша должна была полюбить человека, по чьей воле она здесь оказалась.

Еще он сказал, что у его босса есть и другая слабость – музыка. Оказалось, он сам сочинял песни, сам исполнял их под гитару. Исполнял исключительно для своего удовольствия, поскольку коммерческая ценность этого занятия нисколько его не прельщала. Илья Степанович был очень богат и в дополнительных деньгах совершенно не нуждался.

Таинственный Илья Степанович появился только в середине июня и, если верить ему, очень удивился, узнав, кто живет в его гостевом, а если точней, тюремном доме. Перед Машей он предстал с повинной головой, извинился за свои чувства к ней и за своих людей, которые переборщили ему в угоду. Он попытался убедить ее, что даже не замышлял похищения, но Маша не хотела ему верить. Она просила, чтобы он отпустил ее, но Илья Степанович не соглашался. Как ни крути, объяснял он, его люди нарушили закон, а вместе с тем под статью Уголовного кодекса подвели и его самого. Маша клялась ему, что ничего не скажет, но Илья Степанович не сдался…

Первый месяц общения с ним она и слушать не хотела о его самодеятельном творчестве. Но в конце концов согласилась оценить его творения. Признаться, она была удивлена. Его музыка мало напоминала трехаккордное бренчанье бардов, по мелодичности и диапазону она больше была похожа на эстрадные песни. Особенно ей понравилась одна композиция, и она сама предложила совместно поработать над ней. В итоге родилась песня – потенциальный хит. Оборудование для домашней студии нашлось очень быстро, нанял Илья Степанович и специалиста, со временем появился диск с записью этого шедевра. Он не побоялся отдать его в ротацию на радио, но, правда, под чужим именем. Так Маша Светлова превратилась в Сирену, о чем пока не жалела.

Песня действительно стала хитом и уже крутилась в чартах на нескольких радиостанциях. Но Машу это почему-то не очень радовало. И дело даже не в том, что ей не позволяли насладиться успехом.

– Я песню новую написал, – осторожно приблизившись к ней, сообщил Илья Степанович.

Он и телом напоминал слона – большой, грузный, но в его движениях чувствовалась энергия дикого животного. И он был сильным человеком, и ощущение этого передавалось на расстояние.

– Вчера была новая, позавчера, – небрежно усмехнулась она. – У тебя прямо какой-то творческий бум.

– Это вдохновение.

– С чего бы это?

– Ты и сама прекрасно знаешь… Поверь, последние десять лет я жил только тобой. И вот ты со мной… Сколько раз мы уже об этом говорили.

Он говорил, что влюбился в нее, еще когда была жива его жена. Она умерла четыре года назад, но в память о ней Илья Степанович даже не пытался сблизиться с Машей законным путем. Пока некто из его окружения не привез ее к нему силой… Врет, конечно. Сам он и отдал распоряжение похитить ее… Если это любовь, то какая-то дикая, горская…

– Сколько раз я просила тебя отпустить меня домой.

– Ты же знаешь, это невозможно.

– Но мне надоела эта клетка.

– Почему клетка? Ты можешь выйти во двор в любое время…

Это верно, прогулки по двору ей не возбранялись. И летом она в озере купалась под присмотром охранника, на яхте каталась. Бежать не пыталась. Все равно ведь не позволят это сделать, да еще и нагрубят…

– Да, но только во двор… А я хочу в Москву!

– Ты же знаешь, выход у тебя есть, – сказал, краснея, Илья Степанович.

– Через загс?

Он промолчал, потому что смущение мешало ему говорить.

Илья Степанович сделал ей предложение еще в июле. Маша хорошо помнила, с каким трудом дались ему эти слова. Он и краснел, и бледнел, и даже зеленел… Она тогда сказала ему твердое «нет». Больше он к этому разговору не возвращался, хотя предложение оставалось в силе.

– Но я не хочу быть твоей женой.

Он молча пожал плечами. Дескать, на все ее воля. Так оно, может, и так, но хозяйкой положения она могла стать только под его фамилией… Не такой уж он и простой и добрый, каким хотел казаться. Но ведь простаки, как правило, не добиваются в жизни больших высот, не выстраивают огромные особняки в стиле