– Кому выгодно тебя подставить?
– Не знаю... – Битков думал недолго. – Может, самому Сафрону. Чтобы воров на меня натравить...
Степан задумался. Вряд ли Сафрон устроил инсценировку с покушением на собственную жизнь. Но в любом случае не стоит ему говорить, на кого падает подозрение. Узнай Сафрон об автомате, найденном у Трофименкова, может начаться война; боевые действия выплеснутся на улицу. Такой сценарий Степана совсем не устраивал.
Круча открыл в компьютере папку с фотографиями, вывел на цветной принтер снимок бриллианта, который уже был отправлен в центр судебной экспертизы; показал изображение камня Биткову.
– Узнаешь?
Тот долго и в недоумении рассматривал снимок. Наконец поднял глаза.
– Узнаю. Это «Олений глаз». Откуда он у вас?
– От ублюда...
– От какого ублюда? Балабакина что, нашли? – разволновался Битков.
– Нет.
– А камень тогда откуда?
– Это не камень, это всего лишь снимок.
– Да, но число на снимке сегодняшнее!
– Соображаешь... Не скажу, откуда камень. Скажу только, что его украли вместе с деньгами у Толстухина.
– Да, у него... Это его камень!
– Не важно чей. Важно, у кого он потом оказался...
– У Балабакина! Или у Вершининой!
– У Балабакина, – в раздумье изрек Степан. – Или у Вершининой. Он и она... И у «Реверса» были он и она, парень и девушка...
– Это вы о чем? – напрягся Битков.
– О том, что парни твои умеют убивать...
– Если теоретически, то, наверное, и могут. А практически – нет...
– Не заливай, Битков... Чаша и так полная...
– Какая чаша?
– Терпения... Еще одна мысль меня беспокоит. Гильза с места преступления исчезла, убийца ее забрал. Пулю оставил, а гильзу забрал. Я так полагаю, автоматически действовал. Вряд ли Балабакин был способен на это. И Вершинина не могла... А твои парни могли, убивать они умеют...
– Я бы не хотел говорить на эту тему.
– А я бы хотел... Не нравишься ты мне, Битков. Очень не нравишься. Поверь, я уже сейчас могу задержать тебя, предъявить обвинение и арестовать. И твой бордель могу закрыть к чертовой матери. Но я не стану делать этого. Пока не стану. Мой тебе совет, Битков, уезжай ты отсюда. Хочешь, в тайгу обратно катись, хочешь, в другой район...
– А ведь нормально жили с тобой, начальник! – озлобился авторитет.
– Не нормально, – покачал головой Степан. – Ты колымский бандит, Битков. И руки твои по локоть в крови. Доказать этого я не могу, но хватит того, что не нравишься ты мне. Хочешь попасть под каток? Я могу это устроить.
– Знаю, что можете... – снова перешел на «вы» Битков. – И не хочу этого... Слово даю, что не трогал я Сафронова.
– Мне твое слово ни о чем не говорит. Но даже если не ты, все равно уезжай.
– Кто-то пытается столкнуть нас лбами.
– Кто?
– Пока не знаю. Но я обязательно узнаю...
– Ну-ну...
– Не, я серьезно... Пока не узнаю, не уеду. А там посмотрим. Может, мне тоже здесь не очень нравится...
– Узнавай. И мы узнавать будем. Если твоя вина, поверь, адвокаты тебе не помогут...
На этой ноте Степан и закончил разговор. Он не симпатизировал Биткову, но верил ему. И все же интуиция подсказывала, что скоро у него появятся улики, которыми он сможет прижать его к стенке...
Глава 20
Настроение, что называется, ни в дугу. «Клоундайк-шоу» внизу, в концертном зале ресторации, дурачится, а Матвею все равно. Кто-то ведет игру против него, наносит удар за ударом. Сначала инцидент у «Реверса», затем смерть Трохи. Копают под него... И еще менты «Оленьим глазом» завладели...
Ладно бы только это, так послезавтра еще партия с золотом придет, товар обратно уже не завернешь, хочешь не хочешь, а принять его надо. Малче он доверял, но все же решил обойтись без него. Дурака свалял чукча, значит, расслабился. И потом, он беду с озера чуял... Придется дома у себя золото размещать. Марго надо будет куда-нибудь спровадить.
– Это что за уроды? – возмущенно спросил Волынок.
Он стоял у витринного окна с видом на сцену.
– «Клоундайк-шоу», – флегматично изрек Матвей.
Лева Головастик давно шел к своему собственному шоу, людей собрал, но Матвей пропустил генерально-постановочную репетицию, просто дал «добро». Короче, пустил дело на самотек, махнул на него рукой. И сейчас не было никакого желания наблюдать за его клоунадой.
В кабинет влетел Сева, набросился на Матвея.
– Брат, мне сказали, что ты этих пидаров на сцену пустил!
– Каких пидаров? – встрепенулся Матвей. – Ты что несешь?
– Пидары, пидары! – подтвердил Волынок.
Матвей подошел к окну, глянул на сцену. Головастик с обесцвеченными волосами и накрашенными губами сидел на стуле, качал на коленях такую же педерастическую личность. Вокруг еще два ярко выраженных гомика. Несут какую-то ахинею, думают, что смешно. Зал оживлен, но не всем нравится...
– Голубизна сплошная, – сказал Сева.
– Это сейчас модно, – глядя на голубых клоунов, зловеще сощурился Волынок.
– Модно, – с мрачным видом кивнул Матвей. – Но не у нас... Сюда этого урода!
– Они как раз заканчивают, – пояснил Сева с намеком на то, что ребята заигрались и некому было их остановить.
Головастик зашел в конференц-зал с видом победителя. Но зароптал, едва глянул на Матвея.
– Разве плохо? – проблеял он.
– Хуже не бывает.
Вид у Матвея был грозный, но голос звучал спокойно. Он был в таком настроении, что запросто мог схватиться за нож и вскрыть Головастику горло. Приходилось сдерживаться, чтобы не взорваться. Проблем у него и без того хватает.
– Если что-то не так, скажите, – заныл Головастик.
– Ты голубой?
– Нет. Это антураж такой, людям нравится...
– Ты в зоне когда-нибудь был?
– Нет.
– А я был. Два раза. И Севастьян Геннадьевич был. Тоже два раза. И Василий Петрович там бывал... А ты там не был. Но ты считаешь, что ты правильный, а мы бывшие урки. Ты так думаешь?
– Нет, что вы! – Головастик смотрел на Матвея глазами смертельно напуганного кролика.
– А я говорю, думаешь... Неправильно думаешь. Это мы правильные, а ты чума грязная. Ни морали за тобой, ни понятий, ничего. Потому и болтаешься по этой жизни как дерьмо... Неправильно ты, Лева, поступил, очень неправильно...
– Извините!!! Я больше не буду!
На Головастика тошно было смотреть, настолько он был испуган.
