Филимон, на которого он охотился.

На девятый этаж он поднялся пешком. Но Кирилл еще до этого переместился выше. И наблюдал за ним с площадки между девятым и десятым этажом. Скорее ощущал его интуитивно, чем видел.

Мужчина открыл дверь своим ключом. И у Лиды свой ключ. Значит, эта квартира что-то вроде любовного гнездышка. Только вот какая здесь любовь, добровольная или подневольная?

Кирилл осторожно подошел к лифту, спустился на первый этаж. Затем пешком поднялся на девятый. Ничего подозрительного на своем пути не встретил. Выходило, что Филимон не оставил прикрытия. Что ж, тем хуже для него.

У Кирилла не было парика, но были темные непроницаемые очки, слегка искажающие овал лица. Руками он взъерошил волосы – вышла прическа «взрыв на макаронной фабрике». Измазал щеку пеплом от сигареты. Передернул куртку наперекосяк. Приоткрыл и скривил рот. В таком виде Лида узнать его не должна.

Он не клоун, но цирк изобразить может.

Кирилл нажал на клавишу звонка. Видок у него что надо. Чисто алкаш после долгих возлияний. Штормит его основательно, руки ходят ходуном. Голова на всякий случай слегка опущена вниз – как будто он рогом хочет упереться в дверной косяк.

Дверь не открывали долго. Или Лида с Филимоном чем-то усиленно занимались. Или делали вид, что дома никого нет. Но Кирилл умел быть доставучим.

Он беспрерывно жал на клавишу звонка. Затем начал барабанить в дверь.

– Любка, мать твою, открой! – громко требовал он. – Любка, открой, кому говорю! Я знаю, ты дома!..

Язык заплетался, тело словно маятник качалось из стороны в сторону. Ну чем не алкаш, перепутавший квартиру?..

Филимон терпел долго. Но в конце концов этот концерт его достал. Он открыл дверь.

– Мужик, ты ошибся адресом! – грозно сказал он.

Но Кирилл на него даже не смотрел. И продолжал жать на клавишу звонка.

– Любка, мать твою!

– Пошел на х...! – Далее пошла еще более остро отточенная нецензурная брань.

Только Кирилл не унимался. И вынудил-таки Филимона переступить порог.

«Дикий гусь», казалось бы, небрежно махнул крылом. Кирилл должен был легко перехватить его руку. Но Филимон неожиданно прибавил резкости. Его руку Кирилл все же удержал. А вот ногу... Мощный удар в пах отбросил его на два шага назад. А бандит уже выхватывает «ствол». Это уже ни в какие рамки не лезет. Слишком круто, на бедного алкаша с «волыной»... А может, он понял, кто перед ним?

Но Кирилл уже не алкаш. Боль пересилена, отбрасывающий импульс преобразован в наступательный вектор. Движения быстрые, энергичные. Он опережает Филимона. Сильным ударом выбивает «ствол» из его руки. Локтем бьет в челюсть. И добавляет головой в переносицу... В квартиру Филимон возвращается в бессознательном состоянии. Лида в коридоре, она едва успевает увернуться от пролетающей мимо туши.

Кирилл забрал упавший пистолет, вошел в квартиру, закрыл за собой дверь. Затем снял очки, оправил волосы. Улыбнулся ей.

– Это ты на него Татьяне жаловалась? – спросил он.

– Кирилл, ты... – в изумлении хлопнула она ладонями себя по щекам.

– Я-то Кирилл. А это кто? Филимон?

– Филимон, – потрясенно кивнула она.

– И чем вы тут занимаетесь?

– Мог бы и не спрашивать...

– Понятно...

На этот раз Кирилл прихватил с собой наручники. Ловко скрутил Филимона, скрепил его руки за спиной. Теперь надо брать его за шкирку и тащить в комнату. Там и светлей, и просторней.

– В квартире никого больше нет? – на всякий случай спросил он.

– Есть, – ответил ему чей-то... мужской голос.

И тут же в затылок ткнулось что-то твердое. Наверняка ствол пистолета.

– Головой не шевели, – потребовал голос. – Дернешься, мозги гулять пойдут...

– Клочками да по закоулочкам, – добавил еще один голос.

Из кухни выходил крепко сложенный мужчина. Жесткий взгляд, волевой подбородок, дубленая кожа лица. В руке он держал пистолет-пулемет «узи». Круто... Ему достаточно было нажать на спуск, чтобы превратить Кирилла в решето.

– Что, не ждал? – спросил мужик с «узи». – Кстати, меня Филимоном зовут...

Филимон?! Но ведь Филимон лежал сейчас на полу в наручниках... Правильный вывод напрашивался сам. Но Кирилл не успел его сделать. Сильный удар в затылок выбил из него сознание. Искры из глаз, белый-пребелый туман и темнота...

Очнулся он в комнате, куда хотел затащить своего пленника. Теперь он сам был в неволе. Руки скованы наручниками, ноги связаны скотчем. А его бывший пленник стоял и держал его на прицеле пистолета. В глазах лютая злость. Кирилл не сомневался, что он с удовольствием начинит его свинцом, только дай ему команду. Но такой команды пока не было. Зато был Филимон. Он сидел на диване и злорадно смотрел на Кирилла.

– Что, мусорок, добегался? – хищно осклабился он. – Хватит, набегался, пора на покой. Или на упокой, а?

Кирилл хранил молчание. А зачем тратить попусту слова, если они сейчас не имеют абсолютно никакого значения.

– Доставил ты нам хлопот, – продолжал куражиться Филимон. – Шурика завалил, царствие ему небесное. Боба вот уделал... Боб, покажи, как он тебя уделал...

Мужик ухмыльнулся, сунул «ствол» за пояс и приблизился к Кириллу. Схватил его за грудки. И с силой ударил головой. Он метил в переносицу. Но Кирилл успел подставить под удар верхнюю часть лба. Ему было очень больно. Но сознания он не потерял. Зато самого Боба заштормило. Видно, как в глазах плещется боль.

– Не получилось, – с осуждением посмотрел на своего подручного Филимон. – А надо, чтобы получилось...

Боб снова сделал замах головой. Но ударил Кирилла коленом в живот. Удар у него мощный. И эта добавка кулаком в нос... Обливаясь кровью, Кирилл рухнул на пол. Боб в бешенстве стал добивать его ногами. Кирилл был связан, и у него не было возможности закрываться. Этот мясник запросто мог забить его насмерть. Но Филимон его остановил. Велел вернуть Кирилла на место.

– Это тебе за Боба, – с гнусной ухмылкой сказал он. – А еще получишь за Шурика... Да, мусорок, да, не будет тебе жизни на этом свете. Отгулял ты свое... Мне говорили, что ты крутой. Может, и крутой. Но от меня-то все равно не уйдешь... Ловко я тебя на Лидке развел, а? Целую неделю тебя выпасали. Оказалось, не зря... Ладно, некогда мне с тобой тереть. Ехать пора... Слушай, легаш гнойный, ты че все время молчишь, а? Я тут перед тобой базлы гоняю, а ты в молчанку со мной играешь. Тебе че, в падлу со мной базарить, а?

Филимон соскочил с дивана и с разбега ударил его ногой в лицо. Кирилл грохнулся на пол вместе с креслом. Сознание закатилось куда-то под батарею...

В себя он пришел все в той же комнате. Он лежал на полу, а над ним с иголкой в руке стояла Лида. Он мог видеть ее только левым глазом. Правый затек, горел огнем. А Лида еще и иголку в него сует... Она что, совсем с катушек слетела?

Она увидела, что Кирилл пришел в себя, испуганно отдернула руку с иголкой.

– Ты чего? – пошевелил он пересохшими губами.

– У тебя бровь порвана...

Она так и сказала – порвана. Не рассечена, именно порвана. Видно, хорошо приложился к ней носком ботинка Филимон.

– Я ее сейчас зашью...