вернулся на место. Дальше злобной шутки дело не пошло.

Все-таки прав Феликс, «смотрящий» разрешает издеваться над ним, но руки и все остальное распускать не дает...

Феликса подняли среди ночи. Грубо схватили за шкирку и затащили в блатной угол. А там компашка. Среди прочих тот самый детина. Он смотрел на Феликса так жалко, что, казалось, вот-вот заплачет.

– Извини, мужик, так получилось, – сокрушенно развел он руками.

Феликс хотел спросить, что именно у него получилось. Но слова застряли в горле. Страшное предчувствие ледяной рукой сжимало шею...

– Ты такой красавчик, – продолжал детина. – Но, увы, ты уже не мой...

– Ты уже мой! – выпучив красные воспаленные глаза, дико заржал его дружок.

Ну и образина. Темный нездоровый цвет лица, приплюснутый нос, далеко выдвинутая вперед челюсть и гнилые пеньки вместо зубов.

– Извиняй, мужик, – снова развел руками детина. – Я тебя в карты проиграл!.. Так уж получилось...

От страха у Феликса подкосились ноги. Он с трудом удержал равновесие.

– Не повезло тебе, чертяка! – хохотнул беззубый.

Он качал своей безобразной головой, как китайский болванчик.

– Серик тебя бабой своей хотел сделать. Тебе бы это за кайф было... А мне лично в падлу тебя пихать. Я тебя просто...

Образина красноречиво провел ладонью по горлу... Он собирался убить Феликса. Он собирался его убить!!!.. Но ведь так не бывает. Нельзя проиграть человеческую жизнь. Это незаконно...

– Да ты не боись, чертила, лично я гасить тебя не буду. Тебя Серик сделает. Он же проиграл... Да ты че, боишься? Говорю же, не бойся. Тебя Серик не больно зарежет. Правда, Серик?

– Чик! И все дела! – осклабился детина. – И без анестезина, в натуре, чтобы печень не травить...

– Все, фуфел, вали на свое место. Гасить тебя сегодня не будем. Завтра... Или послезавтра... А может, через неделю... Да не колотись ты. Тебя во сне зарежут. Даже ничего не почувствуешь...

Феликс не помнил, как добрался до своей койки. В голове все перемешалось, душа свернулась калачиком, спряталась где-то в районе мочевого пузыря.

Всю ночь он не смыкал глаз. Все ждал, когда к нему подойдет Серик... Самое обидное заключалось в том, что своим бдением он не мог себе помочь. Серик легко зарежет его, даже если он не будет спать. Он сильный, а Феликс... Феликс по сравнению с ним полное ничтожество. Он полное ничтожество вообще...

К утру у него созрел спасительный план. Идея была проста, как все гениальное. Он обратился к беззубому и предложил ему деньги в обмен на свою жизнь. Но, увы, тот послал его на три буквы.

Оказывается, жизнь Феликса была проиграна без права выкупа. И «смотрящий» тоже ничем не мог помочь. Он сказал, что карточный долг – это свято и вмешиваться он не будет. А еще он обещал опарафинить Феликса, если тот еще раз сунется к нему с какой-нибудь просьбой.

Но Феликс продолжал борьбу за жизнь. Через надзирателя он добился, чтобы его вызвали к следователю. Встреча состоялась.

Феликс рассказал о том, как его проиграли в карты, и потребовал перевода в другую камеру, где бы его жизнь была вне опасности. В ответ следователь нагнал мути.

– Феликс Максимович, вы же образованный человек, – с усмешкой сказал он. – Вы же прекрасно понимаете, что вашу жизнь проиграли в шутку. Над вами просто издеваются...

– Издеваются! – не мог не согласиться Феликс. – Издеваются по-настоящему и убьют по-настоящему!

– Ну, не стоит преувеличивать, Феликс Максимович. Поверьте, никто не станет вас убивать. Здесь, в изоляторе, все на виду. Вы сами подумайте, кому охота получить срок за убийство?

– Но меня в самом деле хотят убить! – истерически взвизгнул Феликс. – Переведите меня в другую камеру! Я требую перевода в другую камеру! Я буду жаловаться!..

– Жалуйтесь, Феликс Максимович, жалуйтесь, это ваше право. А я не вижу оснований для перевода в другую камеру... Вот вы говорите, что вас проиграли в карты, что вы боитесь за свою жизнь. А давайте вспомним, что вы говорили по этому поводу вчера? Вы говорили, что игра на человеческую жизнь – это не более чем игра. И если бы вы лично проиграли, вы бы не стали убивать человека. Поверьте, точно так же думают и ваши сокамерники...

– Я вам не верю!

– А я не верю вам, гражданин Подколзин! – хищно сверкнул взглядом следователь. – Я, например, точно знаю, что это вы убили гражданина Норильцева! Есть показания свидетелей, факты! Но вы упорно все отрицаете!

– Но я же никого не убивал!

– Это вы так говорите... И я вам говорю, что вас никто убивать не собирается!

Только сейчас до Феликса дошло, что менты и его сокамерники в сговоре. Менты хотят выбить из него показания. А уголовники... Уголовники хотят наказать его за то, что он подставил под удар законного вора по кличке Идол. Если Феликса убьют, ментам это будет только на руку. Они уверены, что Феликс убил Норильцева. Как уверены в том, что Феликс достоин самого сурового наказания. А накажут его арестанты. Тем же способом, как он сам наказал Норильцева. Фактически справедливость восторжествует...

Тюрьма умеет хранить молчание. И если Феликса сегодня убьют, никто не сдаст его убийцу. А убить его могут запросто. Не в шутку, а по-настоящему. По заказу ментов. По заказу вора в законе. По заказу справедливости...

– Я вам не верю... – обреченно вздохнул Феликс. – Меня в самом деле могут убить. И я прошу перевода в другую камеру...

– Что ж, в изоляторе существует такая камера, где вас никто не достанет. Там обитают люди вашего достатка. Бизнесмены, чиновники. Скажу больше, там есть все условия для нормальной жизни...

– Сколько! Сколько я должен заплатить, чтобы попасть в эту камеру?

– Дорого. Очень дорого...

– Мне нужно знать точно!

– Я же говорю, очень дорого, – загадочно усмехнулся следователь. – Правда нынче в большой цене... От вас, Феликс Максимович, требуется правда, и только правда. Признайтесь в том, что вы убили гражданина Норильцева, и тогда вопрос с переводом решится в вашу пользу...

– Я должен посоветоваться с адвокатом!

– Пожалуйста, я не против. Но адвокат будет только завтра. И эту ночь вам придется провести в вашей камере.

– Только не это!

Ужас перед оголтелыми уголовниками оказался сильнее страха перед правдой. И Феликс дал признательные показания. Правда, он решил в самом ближайшем будущем отказаться от них. Но следователь, похоже, не догадывался. И с воодушевлением заполнял протокол допроса. Глаза его радостно заблестели, когда Феликс поставил под ним свою роспись...

Виолетта Ландышева уже не могла позволить себе вольного обращения с Кириллом и Димой. Она хорошо понимала, в какой переплет попала, поэтому вела себя соответственно.

– Виолетта Михайловна, мы знаем про вас все, – давил на нее Якушев. – Знаем, что вы организовывали эти дьявольские сабантуи для ваших сумасшедших друзей. Знаем, что вы помогали Подколзину выкрасть у гражданина Варенкова часы «Noblia». И это при том, что вы знали про убийство Норильцева. Фактически вы соучастница преступления, и вас будут судить... Кстати, суд обязательно учтет ваше прошлое...

– Мое прошлое? – вылупилась на него Виолетта. – А что такого было в моем прошлом?

– Вы занимались преступным ремеслом, Виолетта Михайловна. Слово «клофелин» вам что-нибудь говорит?

– У вас есть доказательства?

– У нас есть только факты, которые, кстати, легко опровергнуть. Но смысл в том, что их никто не будет опровергать. Просто у судьи сложится не очень хорошее о вас представление. Так что пять-шесть лет лишения свободы вам гарантировано...