Терехова, еще чего доброго подумает, что Давыдов сомневается в возможностях его ведомства.

— Это, кстати, важно еще в том аспекте, что ФСБ-шники должны в вашем расследовании принимать хотя бы формальное участие. ГРУ, как я понимаю, на своей территории не работает? И разбором летных происшествий не занимается?

— Так-то оно так, — неопределенно произнес Терехов, — но времена у нас уж больно своеобразные.

— Так что, мужики, пока, подчеркиваю, пока сделать я для вас ничего не могу. Для того, чтобы начала работать прокуратура, нужны не только подозреваемые, но и неоспоримые доказательства. Должна быть цепочка: возможность, мотив и средства. А вы даже мотив нарисовать не можете. Ну зачем кому-то гробить вертолет?

— Чтобы угнать заводскую разработку, — предположил Давыдов.

— Зачем? Можно скопировать чертежи, да, господи, есть уйма способов, вы же понимаете сами.

— Ну, а зачем Сухову тащить мину на борт?

— Так его еще и не осудили, подержат, подержат и выпустят. Скорее всего, вашим супротивникам нужно было его на время изолировать, а там видно будет. Им нужен выигрыш во времени или еще что-то, ваше отсутствие где-то, например…

— Например, в отделе сейчас, — высказал предположение Давыдов.

— Может быть, — охотно кивнул юрист. — И они своей цели добились.

— И что же делать? Ждать, когда они закончат свое дело? А если Дениса посадят? И этого гаврика за компанию? — мрачно спросил Терехов. — В НКВД, сам знаешь, насчет «дело состряпать» завсегда было запросто…

— Найдите что-нибудь такое, что невозможно опровергнуть, — подвел итоги Павел Германович. — Ну вот хоть настоящий вертолет. Должен же он где-то быть. Ищите. Ищущий да обрящет.

Наследник Пилата встал из-за стола, заваленного вещдоками, давая понять, что консультация закончена. Проводив гостя, Терехов озадаченно посмотрел на Давыдова:

— Ну и что будем делать?

— Попробуем установить, как именно они все это сделали. Мы, собственно, и собирались с этого начать.

— Ну да, с юристом я поторопился. Ну, сам понимаешь, хотел побыстрее Дениса вытащить, там из-за всего этого Славка в больницу слег, я медикам звонил, случай неважный. Мы его на всякий пожарный по своим каналам перебросили в военно-медицинскую академию в Питере, подальше от вашей конторы. Я завтра к нему наведаюсь. Ты говоришь, у тебя есть выход на питерских контрразведчиков?

— Есть у меня там один хороший знакомый. Его фамилия Медведев, он следователь, сейчас должен быть на месте. Можно ему позвонить прямо сейчас.

— Тебе звонить не стоит. Телефон можешь дать? Но только чтобы он потом с тобой разбираться не стал, что ты его даешь кому попало.

— Какие разборы, конечно могу, — Давыдов написал на клочке бумаги два номера. — Вот домашний и рабочий.

— Я позвоню. Как бы ему вот только объяснить, что звоню по твоему поручению, не называя тебя самого.

— Вы ему скажите, что по просьбе его щелкинского друга, — усмехнулся Давыдов. — 3а ним есть один должок, вот пусть и отрабатывает.

— Вот и добже, как говорят друзья поляки. Если что нужно, спросишь у Кондратова, я тебя пока оставлю на его попечение. И еще, какой номер части, откуда ты отношение брал?

— 23698. А что?

— На всякий случай, — усмехнулся разведчик. — Ну, вы тут еще развлекайтесь, а я побегу.

— До свидания, — пожал плечами Давыдов, мыслями он уже был в поисках вертолета.

К реализации намеченного плана майор Давыдов приступил тем же вечером. Взявшая над ним шефство группа Кондратова была привлечена в полном составе. Со стороны это напоминало подготовку учебной группы в академии к сдаче зачетов по какой-нибудь очередной задаче на картах. Для воплощения замысла в жизнь пришлось оккупировать класс тактической подготовки, благо там имелось необходимое оборудование. Начать Анатолий решил с того, что в ПВО называлось проводкой цели. Они взяли карту полигона и прилегающей к нему местности и перенесли на нее с фотографии планшета на СКП планируемые маршруты полетов того дня. Потом Байт по просьбе Давыдова приволок откуда-то самолетные часы, вроде тех, что в свое время затребовал Павлов, когда проверял снимки объективного контроля и сверял материалы фотосъемки индикаторов РСП (Радиотехническая Система Посадки) и магнитной записи. У Давыдова опыта было поменьше, чем у эксперта, поэтому они переносили информацию на карту очень медленно. Но дело все же шло. По часам проверяли время прохождения бортами точек маршрутов, сверяли его с докладами на магнитофонной ленте, получалась двойная проверка, а основным источником были фотографии. Все очень просто. Точка стояния РСП им была известна. На индикаторе отметки цели получаются на некотором удалении от центра экрана, под определенным углом к нулевой вертикальной отметке. Отметка имеет угловые координаты, так называемые азимут и дальность. Переносить информацию с фотографий на карту не сложно, главное, не ошибиться с масштабом. Перепутать цели тоже было трудно, при радиообмене все участники полетов называли свои позывные и говорили, когда они проходили точки поворотов на своих маршрутах. Промежуточные положения получались с фотографий. Кроме того, номера целей высвечивались на цифровых указателях устройства отображения навигационной информации, там же, кстати, дублировались азимут и дальность. Так что дело шло довольно быстро. Кондратов кипятил кофе, Твист считывал показания, Байт их наносил на карту, а Давыдов с видом античного полководца Диофанта, взирающего со стен Херсонеса на подступающие к городу полчища варваров, любовался картой полигона и нанесенной на нее информацией, тщетно пытаясь найти разгадку исчезновения настоящего изделия.

— Слышь, а ты где сподобился научиться этому фокусу с печатью? — между делом поинтересовался у Давыдова Кондратов.

— Понравилось?

— Да, даже больше, чем с линией электропередачи.

— У нас, когда я в учебной бригаде служил, была телестудия, в ней был видик, древний ВМ-12. Но это сейчас он древний, а по тем временам самое оно. Тогда мода на видео еще только шагала по городам и весям. Ну, мы этот аппарат и таскали по ночам в общагу, собирались семьями и осваивали шедевры мирового киноискусства в черно-белом виде и прищепочном переводе.

— И что?

— Да завелся у нас один деятель из верхнерасположенного этажа власти, он стал аппарат опечатывать. А все как раз во вкус вошли. Кому подавай «Крепкий орешек», кому «Эммануель» с «Терминатором». Пришлось нам изготовить печать, такую, какая была у этого хлопца, так что по ночам мы фильму крутили, а с утра все опечатывали по-новой. Некоторые сомнения у владельца печати возникали, но печать-то на месте, и слепок один в один. Так и работал наш «синематограф» до тех пор, пока не поступили видики в широкую продажу, после чего надобность в хитростях отпала, дубликат печати мы сожгли, а способ изготовления у меня отложился, вот и сгодился.

— Понятно.

— Мужики, момент, — вмешался Твист (Анатолий уже знал, его подлинные Ф. И. О. и звание: старший прапорщик Камыш Олег Николаевич). — Тут на фотках светящиеся цифирки пропали, как теперь масштаб между окружностями считать — по пять км или по десять?

— Десять, — машинально ответил Давыдов, и тут его осенило: — Стоп! Повтори!

— Что повторить? Какой масштаб, я спрашиваю…

— Не, что ты до этого сказал?

— Что цифры эти светящиеся на снимках пропали, а что?

— Вот оно!

— Что «оно»?

— Я так думаю, с этого момента они нас и начали дурить.

— А как? — Кондратов заглянул через плечо подчиненного, но ничего не понял.

— Пока не знаю, — Давыдов подошел и тоже стал разглядывать снимки. — Чувствую, что это где-то