выезжать за границу никто не мог. Поэтому считали только чемпионат СССР и Кубок СССР, и так и в России пошло. Но по моему личному мнению, «золотой сезон» – это посещение всех официальных матчей команды. То есть если команда играет в Кубке УЕФА или Лиге чемпионов, сейчас границы открыты – пожалуйста, езди. В союзные времена были выезда – Душанбе, Киев, Вильнюс, все что угодно, весь СССР нужно было объехать. А сейчас у нас [в чемпионате] девять выездов, и на кубок России один, максимум – два выезда, и все. У нас в этом году тридцать три человека сделали «золотой сезон» – многовато. Почетность этого падает.
Среди недружественных выездов для московских фанатов в 1980-е годы и в начале 1990-х были Прибалтика, Киев и Днепропетровск.
У меня был выезд в июле девяносто первого, двойник, Киев—Днепропетровск, и мы с тремя ребятами остались в Киеве, а через несколько дней нам нужно было ехать в Днепр. Приехали на вокзал – а он кишмя кишит хохлами. Половина едет на матч киевского «Динамо» в Москву, а вторая половина – в Днепропетровск, нас вычислять. И мы ехали в одном поезде: мы четверо – и полный поезд хохлов. Там они упились, их милиция снимала.
И до сих пор экстремальными остаются выезды на Кавказ. Долгое время в российской премьер-лиге играла команда из Владикавказа «Алания», и выезды в этот город многим запомнятся на всю жизнь.
Они в принципе гостеприимные, осетины. Если их команда, «Алания», выиграет, то они тебя еще напоят и проводят. Но когда она проигрывает, они воспринимают это чуть ли не как личное оскорбление и становятся очень недружелюбными. Те выезда всегда считались опасными. Там же не только люди из Владикавказа, но приезжали еще из деревень, а у тех чуть что – сразу за ножи. Естественно, никто не хочет ехать на выезд, чтобы он для него оказался последним или чтобы инвалидом вернуться.
И от выезда [во Владикавказ в 1998 году] остался неприятный осадок. По городу особенно не погуляешь, перед игрой надо идти озираясь. Нас было там всего человек семь, нас посадили на центральную трибуну, и мы подверглись жутким оскорблениям. Единственное, что было хорошо, – там сидели два милиционера, и их все слушались, боялись нам что-то сделать. Но были очень кривые взгляды. Когда «Динамо» забивало гол и мы вскакивали, летели чуть ли не бутылки в нас. Хорошо, что встал один их старейшина и сказал им что- то, – и тогда все прекратилось. А потом президент «Динамо», Толстых Николай Александрович, за что мы ему до сих пор благодарны, нас взял сначала в автобус с командой – мы сели сзади, футболисты – спереди. Сказали – зашторьте окна, наклонитесь. Сзади автобус автоматчиков ехал, впереди – машина с мигалками. И потом в самолет с ними – причем военный, без окон.
А уже когда в 2003 году мы сами себе наняли чартерный самолет, нас встречало МВД Осетии, автобус, сопровождение, гостевая трибуна. Мы ехали с мигалками, все оборачивались. Там много народу приехало поездами. И у меня в душе был праздник, я чувствовал, что вернулся победителем. Я стоял на трибуне, все скандировали, была полная трибуна.
Сегодняшний выезд – гораздо более предсказуемый, чем, например, десять лет назад. Заранее известно, где могут возникнуть «траблы», а где их почти наверняка не будет.
Хулиганы сейчас редко ездят на выезда. Там нет для них ничего интересного. Какие-то летние, интересные, хорошие выезда – да, они посещают как «релакс». Драк там обычно не происходит, кроме, скажем, Петербурга – вот туда хулиганы обычно поедут и будут участвовать во всяких событиях затрибунных.
Но при любых раскладах выезд – независимо от его «экстремальности» – источник приключений, приколов; событие, о котором потом фанаты любят вспомнить. Ниже приведены несколько историй о выездах, рассказанных фанатами.
Девяносто девятый год. Поездка в Мольде, в Норвегию на матч «Мольде»—ЦСКА. Мы летели в Осло – я и еще восемь человек, заказали еще в Москве из Осло до Мольде «минивэн» и общим решением назначили водителем меня. Соответственно я не пил в самолете. Когда вместе выпиваешь с людьми, все кажется ровно и нормально. А тут была какая-то чудовищная вакханалия, все эти напились. Мне было стыдно за всех. Я думаю – никогда больше в жизни не полечу трезвым. Такой был глум, гогот, обливание норвежцев виски и тут же спаивание их. Прилетели в Норвегию, я сел за руль микроавтобуса – водил его первый раз в жизни. Причем поехал по правилам, шестьдесят километров в час, потому что там большие штрафы. Но кто-то сзади проревел, что мы слишком тихо едем, меня выдернули из-за руля, и сел самый пьяный и самый буйный. Мы понеслись на огромной скорости, не имея карты, ничего, и приехали прямо к своему отелю. Просто ехали, ехали – и вот он! И когда мы приехали, я на ватных, трясущихся ногах пошел с другими в ближайший паб запивать горе пивом, а вот этот наш буйный человек повез машину ставить в подземный паркинг. И не учел маленькую деталь – ограничение по высоте было два десять, что ли, метра, а у нас было два сорок. И на скорости шестьдесят километров в час он в этот паркинг въехал. Там сидел привратник – у него аж шляпа подскочила, когда влетела эта «дура», снесла половину крыши, посыпалась штукатурка. Отутюженная крыша потом была поводом для насмешек, глума, но обошлась нам в итоге в три тысячи долларов.
Первый мой выезд – в Самару – был просто туда и обратно, без каких-то эксцессов. А второй – в Тольятти, играли тогда на Кубок. Приехали, сходили на футбол, потом милиция всех собрала и увезла на вокзал. У меня был билет туда и обратно, а старшие товарищи уговорили меня его сдать и поехать вместе со всеми электричками в Ярославль – «Спартак» играл следующую игру в Ярославле. Матч на Кубок был в среду, и у нас было три дня, чтобы добраться до Ярославля. Все прелести передвижения на электричках испытал.
Приехали в одну деревню – просто реальная деревня. Мы там оказались в девять часов утра, а следующая электричка до Нижнего Новгорода шла в девять вечера. То есть в этой деревне надо было торчать двенадцать часов, а до Нижнего – двести километров. Ну, мы подумали – что такое двести километров? Пойдемте на трассу и по два-три человека автостопом доедем часов за пять. Пошли на трассу, мы с другом поймали машину, проехали километров пятьдесят, потом водитель сворачивал. Вышли и пошли дальше по трассе ловить машину. В итоге так шли мы тридцать шесть километров до следующего села – никто не останавливался. Потом нам объяснили местные жители, что здесь из Тольятти гоняли машины, и как раз на этом участке их часто грабили. Останавливали, выбрасывали водителя из салона и забирали новую машину. И просто тупо никто не останавливался. Мы шли весь день – без денег, без всего – стоптали просто ноги в кровь. Пришли в следующее село, от которого сто десять – сто двадцать километров до Нижнего, чуть ли не бегом бежали на вокзал и прибежали как раз в тот момент, когда электричка из того села, откуда мы стартанули, отъезжала. Мы в нее сели и думаем: нормально прогулялись, тридцать шесть километров прошли пешком, а могли бы просто посидеть и дождаться этой электрички.
А на матч мы так и не успели. Приехали в Москву только в воскресенье – мои родители были в дикой панике: я должен был приехать в четверг и всего один раз позвонил им, что в четверг приехать не получится, и буду я неизвестно когда.
Ехали на «Торпедо» (1981 год. –
Самое яркое впечатление – выезд в Находку в девяносто втором году. Сначала до Москвы, потом шесть суток от Москвы до Владивостока. Только поезд пришел во Владивосток – пришлось бежать в кассы, и тут
