крупнейшего банкира и политика, Осинский весьма редко сталкивался с трудностями воплощения своих проектов, но все же сталкивался... С Кобриным он работал уже шесть лет и никогда не поверил бы в то, что тот не справился с боевой задачей. Он готовил для Осинского лучших телохранителей и исполнителей, детально и безупречно продумывал и выполнял любые операции, да и в его армейском досье не было ни одного поражения. Не на шутку испугался Осинский, когда Кобрину вздумалось повоевать по контракту на Кавказе. Удержать его не было никакой возможности, и пока тот удовлетворял свою внутреннюю потребность защищать Родину, ползая по горам во главе разведроты таких же головорезов, отрезающих для счета уши гордых абреков, Осинский вынужден был следить за ним из Москвы и даже приплачивать своим людям с той стороны, чтобы его главного военного специалиста не подстрелили. Но, похоже, Кобрин им такой возможности так и не предоставил, а полевым командирам с громкими именами больше нравилось воевать с недавно призвавшимися юнцами, беременными женщинами и какими-нибудь строителями, приехавшими в горячую точку восстанавливать мирную жизнь. И вот, личный Суворов банкира дал неожиданную осечку. Ох уж эти душевные порывы!..

Первым делом, разумеется, пришла мысль о повторной акции и одновременной мести всем, кто позабыл о суммах своих гонораров и о том, что совесть их давно уже выкуплена и в виде безупречно составленного контракта лежит в сейфе. Даже мелькнула мысль о тех же чеченах, которые «подрабатывают» на многих северных дорогах рэкетом и грабежами. Но долгий путь наверх научил Осинского, что многое, но далеко не все покупается за деньги и берется силой. На силовом же методе, в случае с теулинской территорией, настоял Маккаферти. Кормит, небось, теперь гнус в каком-нибудь сарае или, может, к сосне его голой задницей привязали. А ведь хотел Осинский сначала, как положено, продавить это дело через все ветви власти, включая местную. Процесс, конечно, отнял бы больше времени, с чем и не был согласен Маккаферти, но это был бы «цивилизованный способ». Да и по затратам он обошелся бы не дороже.

Шума не хотелось. Даже маленький скандал мог навредить образу политика-банкира-миротворца Осинского, батальонами вызволяющего русских солдат из чеченского плена. Образ этот вырабатывался без сопливых имиджмейкеров из ведущих рекламных агентств. На фоне дряхлеющего и впадающего в беспробудный маразм президента, не владеющего уже, по сути, никакой властью (даже в собственной семье), новый человек должен был выглядеть как держащий в своих руках все нити, все штурвалы, обладающий реальной властью, способный накормить, примирить, дать работу, а после работы вовремя дать зарплату... Нет, Осинский о президентстве в данный момент не помышлял. Сейчас начнется мышинная возня давно скопроментировавших себя партийных лидеров и общественных движений. Пусть они берут эту аморфную власть, пусть проглотят ее, сколько им влезет, пусть еще раз обанкротятся перед всем народом, покажут свою полную неспособность навести порядок, будь то хоть патриоты, хоть махровые демократы. И лишь когда наступит полный беспредел и безысходность, когда определенная в работах классиков марксизма-ленинизма революционная ситуация наберет силу, сметающую на своем пути всех и вся, да еще выплеснет ее на фоне каких- либо больших и малых внутренних и внешних войн, эпидемий и бандитского разгула, вот тогда потребуется человек, который предложит всемирный покой и благоденствие. Предложит всем и каждому ту неотъемлемую малость, за которую они согласятся пахать с утра до вечера на условиях предложенных «освободителем и примирителем». И лишенные хоть какого-то народного духа, хоть какой-то гордости, национального самосознания, народы уже не будут осознавать своего рабского состояния, а только радоваться, что есть законы, есть хлеб, нет войны и нет гладов и моров. Те же, которые задумаются... А вот для них-то и нужен «Сварожич». Не к лицу всемирному благодетелю строить новый ГУЛАГ или оставлять выщербины на расстрельных стенах.

Но что-то с этим аппаратом не ладится. Маломощные торсионники действуют, а вот большой «Сварожич»... Нанятые Осинским инженеры и физики в специальной лаборатории уже раз пять разобрали и собрали его заново. Но нужного эффекта прибор не давал. Выдвинули предположение, что кто-то еще во время проектирования специально допустил ошибку, но сколько не искали ее — никаких результатов. Вроде бы, все так и должно быть. Просчитывали, пересчитывали... А в итоге — сумма вложенных средств увеличивалась, а результат вот уже в течение шести лет был нулевой. То ли дело — Останкино! Правда и там последнее время допускалась топорная работа. Или жители этой страны уже научились определять ложь и подлог нутром? И все же лучшие, скупленные Осинским журналисты с большим эффектом воздействовали на мозги, чем любое нейролептонное оружие. Вот уж надежные агенты влияния! Даже если половина населения им не поверит, то пока она будет спорить с другой половиной, можно свернуть горы и последние оазисы превратить в пустыни. А они, даже увидев это, будут выяснить между собой — кто из них виноват.

Не получилось в Теулино? Но в сейфе лежит список территорий, предложенных для испытаний. В конце концов, необходимо, чтобы аппарат работал не в каком-то определенном месте, где при большом желании его могут захватить какие-нибудь красно-коричневые, а в любом, где того пожелает Осинский. А до Теулино еще дойдут руки. Потребуется оттуда запускать ракеты — будем! И все эти местные партизаны еще в обслуживающий персонал попросятся. Нужники чистить.

Теулинский синдром придется замять и временно забыть. Не более чем тактическое поражение. И все из-за этой самоуверенной англосаксонской рожи... На всякий случай следует отвлечь внимание обывателей... Кстати, а как там продвигается дело с покушением на господина Осинского? Неужели так сложно купить трех-четырех чекистов, у которых нелады с начальством? Журналюги давно уже ждут команды «ату»...

— Борис Леонидович, простите... — в дверном проеме появилась очень извиняющаяся стриженая голова охранника.

Можно было на него гаркнуть, но Осинский со своими телохранителями был чрезвычайно обходителен. Даже отец с родными сыновьями не разговаривает так нежно.

— Что, Саша? — уж если отвлекли, значит, действительно нечто важное...