получалось. Настроение у всех было подавленное. Едва скрываемый гнев искрил во взглядах, если они поднимали их на окружающих. Фразы не цеплялись одна за другую, словно каждый из них произносил собственный монолог, состоящий преимущественно из многоточий и незначительной мимики.

— Надо бы собрать ребят, — сам себе сказал Сбитень.

Степан, который как никогда вдруг ощутил в себе боль своего брата, больше молчал. Они оба одинаково чувствовали каждый свою вину за гибель Наташи и не в силах были посмотреть друг другу в глаза. О ней не говорили. Просто пили без тостов, не чокаясь и не пьянея. Гнев впитывал в себя спиртное, как губка, трансформируя его в потенциальную месть. Думая об одной женщине, они невольно увидели внутри себя другую...

— А Ольга?.. — выплеснули опасения одновременно, сказав одно и то же, и в этот момент наконец посмотрели друг другу в глаза.

От озвученной синхронности рядом встрепенулся Сбитень. Уж должен был привыкнуть к такому «раздвоению личности», но очень это порой неожиданно у них получалось.

— Нет, не должны найти, — сам себя успокоил Степан. — Неужели все настолько серьезно?

— Маккаферти не бывает там, где несерьезно. Большие деньги, большая и грязная политика — вот сфера приложения его незаурядных способностей.

— А ты в Югославии здорово накуролесил? — спросил вдруг Сбитень.

— Всяко было, — ответил Семен.

— Здесь рядом есть междугородная телефонная станция, позвоню-ка я оттуда. Из дома или по мобильнику могут засечь, — решил Степан.

— Ольге? — понял его Семен. — Может, тебе лучше поехать туда?

— Да теперь каждый шаг, как по минному полю. Кто ж знает — как лучше? Но позвонить надо, на душе как-то муторно. Подождите меня здесь.

Степан и Семен сидели спиной к уличному движению. Сбитень сидел напротив, занимая своей массивной фигурой целую сторону стола. Но именно Семен почувствовал опасность (наверное, еще потому, что предназначалась она ему), когда Степан встал и повернулся лицом к находившейся за их спиной автомобильной парковке.

Дверцы черного джипа распахнулись, из кабины в обе стороны стремительно шагнули два парня с пистолетами, направив стволы в грудь Степана. Семену было достаточно чувства опасности, чтобы, не задумываясь над тем, как это выглядит со стороны, начать движение по касательной к этой опасности. Он бросил собственное тело, закрутив его вокруг своей оси, на землю, и ногами, как ножницами, зацепил ноги Степана. Во время падения второго в ускорившемся движении времени хлопки выстрелов расставили многоточие. Одна из пуль крепко зацепила Сбитня, разорвав его тело десятью сантиметрами ниже правого плеча.

Здоровяк-Юра только качнулся на легком пластиковом, но устойчивом стуле, и, принципиально сохраняя достоинство и презрение к любой опасности, весьма недоброжелательно посмотрел в сторону стрелявших. Во взгляде его можно было прочитать, что он сделает с покушавшимися, достань он их оставшейся здоровой, пусть и левой рукой. Но это был не художественный фильм, где герои позволяют друг другу обменяться перед смертельным поединком выразительными взглядами. Скунсу и Рыжему было наплевать, как на них смотрят. Они палили, не останавливаясь, и каждая секунда промедления могла стоить Сбитню жизни. Никто лучше Семена этих правил не знал. Прокрутившись по земле, он выбил ногами стул из-под Юры, и уже в следующий момент нырнул в аккуратно подстриженный кустарник, зеленым бордюром окружавший кафе.

Суматохи и визга вокруг не получилось. Несколько женщин вскрикнули и попадали под столики, а многие мужчины совершенно спокойно наблюдали за происходящим, словно находились в театре, а не поблизости от линии огня.

Ошибка Скунса и Рыжего оказалась не тактической, а стратегической. Столичная наглость криминальных разборок в северных городах еще не прижилась. Здесь стреляли чаще по ночам или в безлюдных местах. И уж совсем не рассчитывали исполнители на участие в перестрелке милиции.

Никто из них не обратил внимания на тщедушного младшего сержанта, покупавшего газеты у лоточницы на другой стороне дороги. Тот же при первом выстреле удивленно оглянулся, но уже после попадания в Сбитня занял позицию за стволом ближайшего клена. Отсутствие интереса к нему со стороны бандитов позволило сержанту старательно прицелиться из табельного «Макарова» и даже прищучить крепким словцом любопытных прохожих. И, разумеется, он не видел крайне изумленного лица Скунса, когда пуля, выпущенная из его пистолета, со страшной силой неожиданности толкнула его в спину в области сердца. Мгновение постояв с удивленным, но уже мертвым лицом, Скунс воткнул это удивление в асфальт. Рыжий среагировал мгновенно: в руках его появился второй пистолет, из которого он несколько раз выстрелил в кленовый ствол, защищавший сержанта. Между тем, из пистолета в другой руке, он, почти не