- И командует, только на небе.
Последнего Мишка не понял, но в подробности вдаваться не стал. Раз в небе - значит, летчик. Летный генерал или маршал. Осознав это, Головин испытал к своему имени настоящее уважение. И решил, что теперь его тоже должны звать Михаилом. Отчество, конечно, пока не обязательно. Да и какое отчество без отца? Но Михаилом - обязательно.
- «Михаил» знаешь как переводится? «Кто как Бог!»
- Кто переводится? Откуда переводится? - опять не понял Мишка. - Командующий переводится?
- Ладно, не ломай голову, - махнул рукой Георгий, и только в этот момент Мишка заметил, что рука эта легла ему на плечо. Бояться уже было поздно, но он решил, что будет настороже.
- А ты почему не в школе? - удивился вдруг Георгий, а Мишка, в свою очередь, удивился, что все взрослые одинаковы, и приготовился к тому, что сейчас его здесь, в лесу, отчитает за прогулы бежавший из тюрьмы человек. При этом он так вздохнул, что Георгий захохотал.
- Ну, не хочешь говорить, не надо! Давай лучше твой шалаш прочнее сделаем. Мне тут, пока отлеживался, много мыслей в голову пришло, как его усовершенствовать. У меня в свое время тоже такой штаб был. Во-первых, мы его углубим, у меня еще саперная лопатка есть. Сделаем полуземлянку...
Вдвоем они принялись за работу. Георгий копал, а Мишка стаскивал к шалашу большие еловые лапы, которыми планировалось застелить пол. Работали весело и споро, но в какое-то мгновенье Мишку вдруг тоже посетила мысль. Глядя на то, как старательно выворачивает дерн Георгий, как рубит корни, он подумал, что беглец может остаться здесь навсегда. И следом пришлось думать о том, как они будут вдвоем уживаться.
- Дядя Георгий, а вас не поймают? - спросил Мишка.
- Поймают, - не отрываясь от работы, ответил Георгий. - Я вообще-то сюда по делу прибежал. Понимаешь, я причинил своей матери много горя, и когда меня ранили, я сделал так, чтобы ей сообщили, будто я умер...
- Анна Николаевна! - всплеснул руками Мишка.
- Конечно, ты ее знаешь. Она, наверное, до сих пор в школе работает?
- Да, уроки литературы и русского ведет. Только в старших классах.
- Ну вот. Я ей письмо написал. Из твоей тетрадки листок вырвал и написал. Передашь?
- Передам, а из тюрьмы написать нельзя было?
- Можно, но зона есть зона. А тут посмотри, красота какая!
- Обязательно надо было бежать?
- Ну ты же не хочешь в школу идти?
- Школа - это не тюрьма, мне просто... - и дальше Мишка не нашелся, что сказать. Он вдруг понял, что именно сейчас испытывал Георгий. - Но вас же поймают...
- Поймают, - согласился Георгий, - и тебя все равно заставят в школу ходить. И ты уж мне поверь, лучше тебе ходить в школу. Не знаю, какая беда тебя из колеи вышибла, но ты же мужик! Не гоже мужику разнюниваться, правда?
- Наверное...
- Меня поймают, но в тюрьму я не вернусь, понял? - погрустнел Георгий.
- Понял, - ничего Мишка не понял, только каким-то самым далеким, самым задним умом начал догадываться.
- Так, браток, понимаешь, сложилось. Сам я, конечно, во многом виноват. А у нас уж как заведено: виноват - так во всем. Ну и получается, что я как бы отвергнутый. Последний человек, которому я был нужен, моя мать. И ты запомни: пока на свете есть мать, ты кому-то нужен, за тебя кто-то молится. Все остальные отказаться могут. А уж чтобы мать отказалась - это очень большим грешником надо быть.
Где-то над тайгой загудел вертолет. Услышав его, Георгий принялся копать с новой силой.
