работаешь?
– Со второго.
– Уже целый месяц… Ну и как, не думаешь пока свалить?
– Да некуда, в общем. Хотя я и заколебался факсы отправлять – это любой может сделать, здесь язык не нужен, ничего не нужно. Обезьяну посади – и она будет отправлять.
– Я же тебе говорил – он тебя взял ради своих понтов…
– А чего он тогда все время базарит – «расширение бизнеса», «новые проекты»…
– Лажа это, ничего не будет. Чтобы сделать нормальный проект, нужны партнеры. А этот его партнер – мудак. Друг босса институтский. Два года назад открыл фирму – торгуют автозапчастями, причем торгуют по мелочи, потому что идиоты. Сейчас на этом знаешь, как можно раскрутиться? А они сидят, копейки зарабатывают. У него была пара тысяч баксов свободных – он сунулся к боссу, давай буду «инвестором». Надо ж понтонуться…
Людмила говорит:
– Володя, шеф зовет – получи зарплату.
Она держит пачку тысячных купюр. Я отодвигаю стул, встаю.
Шеф сидит за столом с чашкой кофе, в пепельнице дымится сигарета. Окно приоткрыто, в него затягивает холод. Он рассматривает меня, наморщив лоб.
– Ну что, Володя, первая зарплата? Понимаю, какая радость у тебя внутри по этому поводу, и полностью разделяю. Хотя должен сказать, что свою зарплату ты пока не отрабатываешь. Это, так сказать, аванс, и я, хоть и не хочу омрачать твою радость, но все же тебе об этом напоминаю.
– Ну, это же не только от меня зависит… Проекты, про которые вы говорили, пока не работают…
– А вот в этом ты не прав. Я сейчас скажу тебе одну важную вещь: всегда надо начинать с себя. Не надо смотреть на других, кто как работает, у кого как получается – и так далее. В первую очередь – на себя. Это я тебе по-хорошему говорю, не в обиду – как старший товарищ, можно сказать.
Он вынимает из кармана пачку «зубров», отсчитывает, пододвигает ко мне открытую общую тетрадь.
– Распишись вот здесь.
Я расписываюсь на засаленной странице, против своей фамилии.
– Спасибо.
– Пожалуйста. И помни, что я тебе сказал.
Дверь в обменник – рядом с магазином «Кристалл».
Над окошком надпись от руки – «долларов нет». Выхожу на улицу. У входа тусуются три быка в пуховиках и высоких кроссовках «Reebok». Один спрашивает:
– Что, купить хочешь?
– Да.
– Сколько?
– Двадцать.
– По четыре сто.
– Хорошо.
Он достает калькулятор, считает.
– Это будет восемьдесят две штуки.
Я вытаскиваю пачку, отсчитываю восемьдесят две купюры, протягиваю быку.
– Не-е. Ты давай сам считай, а то скажешь потом, что я наебал. Во – могу показать баксы.
Он достает из кармана потертую двадцатку, мнет пальцами. Я по второму разу пересчитываю деньги. Пальцы мерзнут, не слушаются. Бык загибает края у двадцатки.
– Мент! – орет он и прячет купюру.
Я резко прячу деньги в карман, оглядываюсь по сторонам. Мента нигде не видно.
– Все, прошел. Считай дальше.
Я не помню, сколько сосчитал, начинаю с начала. Бык мнет пальцами купюру с загнутыми краями. На ней вместо худого вихрастого дядьки – Вашингтон в приглаженном парике и с горбатым носом.
– Не, я не буду брать. Передумал.
Я засовываю купюры в карман, поворачиваюсь уходить.
– На хуя так делать? За такое можно и по еблищу. Ну-ка быстро отсюда, а то ходишь, как сраный Джоник…
Новый год. Спускаемся с Андрюхой на одиннадцатый этаж. Он говорит:
– Тусовка эта… своеобразная – все деловые, крутятся. Но выделываться не будут, это – нет. Нормальные, по-моему, чуваки – побухать с ними можно. Хотя Сим вот не захотел, поехал домой.
Сидим за столом. Чуваки – в пиджаках и галстуках. Девушки – накрашенные, с золотыми серьгами, кроме Иры-«хиппанки»: она в джинсовой рубашке, с тремя нитками бус. На столе – салат «оливье», бутерброды со шпротами, вареная картошка, сервелат, водка и шампанское. В углу работает без звука телевизор «Рубин» – идет новогоднее шоу на белорусском канале.
Кучерявый чувак в красном пиджаке, с бабочкой, сдирает ногтем фольгу с бутылки шампанского, раскручивает проволоку. Пробка хлопает в потолок, все подставляют рюмки. С мокрой руки кучерявого стекает шампанское. Чувак в костюме-тройке открывает вторую бутылку. Кучерявый говорит:
– Ну, давайте выпьем за старый новый год…
Я выпиваю, беру бутерброд. В центре куска батона, намазанного маслом, лежат две крохотные шпротины.
Андрюха говорит Ире:
– Я не думал, что ты тоже здесь будешь. А кто тебя позвал?
– Миша. – Она кивает на кучерявого. – Мы с ним в одной группе. Ты не знал?
– Не-а.
Кучерявый встает.
– Понимаю, вы еще перевариваете предыдущий тост, но уже подошло время для следующего, и он у меня созрел. Пора наполнить бокалы. Парням рекомендую – водочкой, а для девушек осталась еще эта кисленькая вода под названием «Шампанское».
Андрюха берет бутылку шампанского, тянется к рюмке Иры. Она накрывает рюмку рукой.
– У меня еще есть.
– Ну, свобода воли – тоже правильно.
Кучерявый продолжает:
– Я знаю, что некоторые из здесь присутствующих занимаются бизнесом. Ну, значит, за то, чтобы у нас все было, а нам за это ничего не было!
Кто-то кричит:
– Ура!
Андрюха льет мне и себе водки, мы выпиваем. Я цепляю алюминиевой вилкой кусок сервелата, жую.
Андрюха спрашивает у Иры:
– Как тебе здесь вообще, нравится?
Она не отвечает. Андрюха берет бутылку водки, поворачивается ко мне.
– Будешь?
– Пока нет.
Без пятнадцати час. В коридоре на всю громкость орет магнитофон. «Two Unlimited», песня «No Limit». В комнате – только я, Андрюха и Ира. Андрюха спит, сидя на кровати, голова откинута к стене. Рот приоткрыт, в уголках – пузырьки слюны. Ира плетет браслет из тонких кожаных ремешков.
Открывается дверь, заглядывают кучерявый и девушка в голубом платье. У нее размазана помада, под колготками телесного цвета, почти на колене – вымазанная кровью прокладка.
– О-хо! – говорит кучерявый. – А ты сказала – здесь никого нет.
Девушка цепляется за стол, падает. Чувак поднимает ее, вытаскивает из комнаты.
Ира кладет браслет в сумочку на шее, говорит:
– Давай выпьем.
