приемов, но прекрасно понимает, что у него есть долг перед семьей. Я ждала, что он появится здесь хотя бы на несколько минут. Все-таки они с Таддеусом двоюродные братья.

— Полагаю, мистер Джонс занят очередным расследованием.

Защищать Калеба и объяснять его действия становится у нее привычкой, подумала Люсинда, и притом плохой привычкой. И совершенно ненужной. Если и был человек, который мог позаботиться о себе и которому было абсолютно все равно, что о нем думают, так это Калеб Джонс.

Она не знала, где он и что делает. Она не видела его с самого утра. Он пришел ровно в восемь тридцать, проглотил большой кусок яичницы, выпил чашку кофе с тостом и, сказав, что встречается с инспектором Спелларом, умчался в наемном экипаже.

Было очевидно, что прошедшей ночью ему удалось поспать, но Люсинду все больше заботила та нездоровая напряженность, которую она ощущала в его биополе. Может быть, надо изменить состав его настоек, думала она. Но чувства подсказывали ей, что она приготовила для него правильное снадобье.

Какое-то движение внизу вывело ее из задумчивости. Она сразу же увидела Калеба. Он стоял в тени какого-то алькова, частично отгороженного ширмой, и наблюдал за танцующими с видом льва, подстерегающего у водопоя ничего не подозревающее стадо антилоп.

— Вон мистер Джонс, — сказала Люсинда.

— Который из них? — спросила Виктория. — Их здесь сегодня предостаточно.

— Калеб. — Люсинда указала на него веером. — Там, за пальмами.

— Да, вижу. — Виктория подалась вперед — видимо, для того, чтобы получше его разглядеть. — Как это на него похоже — пробрался через боковую дверь, а не вошел, как все, через парадный вход: только для того чтобы не соблюдать формальности. Говорю вам: этот человек презирает светские сборища. Помяните мое слово, он пробудет минут пять и исчезнет.

Возможно, он и не собирался быть здесь долго, но Люсинда отметила, что он все же потрудился надеть черно-белый вечерний костюм. Модный фраки белоснежная рубашка подчеркивали невидимую ауру, вибрировавшую вокруг его фигуры.

Выйдя из алькова, Калеб пошел вдоль стен зала, на ходу кивая знакомым. Он подошел к Таддеусу и Леоне, перекинулся с ними несколькими словами, а потом обратил взгляд на балкон.

И сразу увидел Люсинду. У нее перехватило дыхание.

Будто точно знал, где ее найти.

Калеб что-то сказал Таддеусу, вежливо поклонился Леоне и исчез в коридоре. Люсинда выпрямилась и крепко сжала веер. Она была разочарована. Но чего она ожидала? Что он действительно ее искал?

— Вот видите? Уже ушел. Представляете, как найти подходящую пару для человека, которому даже в голову не приходит пригласить даму танцевать!

— Да, это будет нелегко. — «Но по мне, лучше, чтобы он ушел, чем смотреть, как он с кем-нибудь танцует», — подумала Люсинда. Эта мысль явилась неизвестно откуда. Люсинда еще крепче стиснула веер. Она не может влюбиться в Калеба Джонса.

— Смотрите, к Патриции приближается мистер Ривертон, — с энтузиазмом сказала Виктория. — Я возлагаю на него большие надежды. Этот молодой Ривертон очень образован. А его взгляды на права женщин весьма прогрессивны.

— Приятный молодой джентльмен, — сказала Люсинда, разглядывая Ривертона сквозь решетки балкона.

— Да, и обладает сильным талантом. Кажется, их энергии вполне совместимы. — Виктория пометила что-то в своей книжечке. — Надо приглядеться к нему поближе.

Люсинда наклонилась вперед, чтобы получше разглядеть Ривертона, но интуиция заставила ее обернуться. В полутемном коридоре стоял Калеб.

— Какого черта вы здесь делаете, мисс Бромли? — без намека на вежливое приветствие спросил он. — Я думал, что вы будете в зале.

— Приятного вам вечера, мистер Джонс, — сухо сказала Виктория.

— Виктория! — Он посмотрел на нее так, будто только что заметил ее. Затем взял ее руку и склонился над ней с удивительной грацией. — Прошу прощения. Не сразу вас увидел.

— Рассказывайте! Просто ваше внимание было целиком поглощено мисс Бромли.

Калеб чуть приподнял брови.

— Да, я ее искал.

— У вас есть новости? — спросила Люсинда.

— Есть.

Взявшись за перила балкона, он посмотрел вниз, словно его занимали танцующие внизу пары. Когда он снова обернулся к Люсинде, ей показалась, что контролируемая им энергия сверкнула в его глазах чуть сильнее обычного.

— Если вы окажете мне честь потанцевать со мной, я расскажу вам, что узнал, мисс Бромли.

Она была настолько ошеломлена, что не заметила, как приоткрыла рот.

— Ах, — наконец выдохнула она.

— Идите, — сказала Виктория, похлопав по руке Люсинды веером. — Я присмотрю за Патрицией.

Удар веером вернул Люсинду к действительности.

— Большое спасибо, мистер Джонс. Но я уже давно не танцевала вальс. Боюсь, что разучилась.

— Я тоже давно не танцевал, но движения очень просты. Мы как-нибудь справимся и, надеюсь, не будем наступать друг другу на ноги.

Калеб взял ее за руку и поднял с кушетки, прежде чем Люсинда успела выдвинуть еще какие-нибудь аргументы. Она оглянулась на Викторию, но помощи не дождалась. Сваха наблюдала за ними со странным выражением на лице.

Когда Люсинда опомнилась, он уже вел ее вниз по узкой черной лестнице. Затем Калеб открыл какую-то дверь, и они оказались в ярко освещенном зале. Он решительно провел Люсинду через толпу гостей.

А через головокружительное мгновение Люсинда оказалась в его объятиях — точно так же, как тогда, в библиотеке, когда Калеб ее поцеловал.

Он повел ее в медленном вальсе, и она знала, что головы поворачиваются в их сторону, что они с Калебом привлекают то внимание, которого она так надеялась избежать. Но Люсинде вдруг стало все равно. Она чувствовала сильную и теплую руку Калеба на своей спине, а он смотрел на нее так, будто в этом зале, кроме них, никого не было. Их окутывали жар и энергия, неразрывно сплетенные с волшебной музыкой.

— Видите? — сказал Калеб. — Шаги вальса несложные, их нельзя забыть.

Люсинда не танцевала. Она летела!

— Вы правы, мистер Джонс. Так какие у вас новости?

— Незадолго до того как прийти сюда, я разговаривал с инспектором Спелларом. На основании сведений, почерпнутых им из маленькой книжечки Дейкин, он смог произвести арест в семье Фэйерберн.

— Он арестовал леди Фэйерберн?

— Нет, ее сестру Ханну Рэтбоун. Она сразу же созналась, как только Спеллар предъявил ей записную книжку. В ней есть ее имя.

— Полагаю, что она убила Фэйерберна, потому что хотела, чтобы ее сестра стала богатой вдовой.

— Это было бы логичным объяснением. Но, по мнению Спеллара, Рэтбоун убила своего зятя, потому что он порвал с ней любовную связь.

— Боже мой. Значит, мотив преступления не деньги, а страсть.

— Оба мотива кажутся мне неубедительными, но вам уже больше не грозит арест по обвинению в убийстве.

— Мистер Джонс, не знаю, как вас благодарить…

— Остается загадка вашего папоротника, яд которого найден в аптеке Дейкин.

— Но со смертью миссис Дейкин не осталось никого, кто знал бы, что в составе яда был мой папоротник.

— Есть по крайней мере один человек, которому это известно.