Целлюлоза — вещество, из которого состоят стенки растительных клеток, — плохо поддается перевариванию в пищеварительных трактах подавляющего большинства животных. А потому мертвая растительная ткань, утратившая сок и жидкое содержимое своих клеток, мало годится в пищу. Однако термиты нашли способы ее употребления. У некоторых из них в средней части кишечника имеются целые колонии жгутиковых — особых микроорганизмов, обладающих способностью расщеплять целлюлозу и выделять из нее сахар. Термиты не только поглощают этот побочный продукт жизнедеятельности жгутиковых, но заодно переваривают и немалое число этих последних, получая таким образом и белок. Молодые термиты таких видов, едва выйдя из яйца, тотчас обзаводятся собственной культурой столь драгоценных простейших, присасываясь к анальному концу тела взрослых особей. Впрочем, многие термиты превращают целлюлозу в питательную пищу с помощью особого гриба. Собранные снаружи кусочки сухих листьев рабочие термиты складывают в гнезде в особых камерах. Там они пережевывают добычу в губчатую массу. Гриб пронизывает ее переплетением нитей, поглощает свою пищу и оставляет легко рассыпающееся вещество золотисто-медового цвета. Именно оно, а не гриб служит кормом для термитов. Когда молодые крылатые самки отправляются в брачный полет, чтобы основать новое гнездо, они захватывают с собой споры этого гриба, как необходимейшее свое приданое.
Поскольку термиты принадлежат к очень немногим живым существам, способным претворять гниющие растения в живые ткани, они являются важнейшим звеном в переходе питательных веществ от одного организма к другому. Их поедают самые разные животные. Некоторые виды муравьев существуют практически только тем, что нападают на термитники и уносят личинки и рабочих термитов — свой постоянный корм. Птицы и лягушки усаживаются возле марширующей колонны и выхватывают из нее то одно, то другое насекомое, а колонна продолжает упрямо двигаться вперед, словно ничего не происходит. Панголины в Африке и в Азии, муравьед тамандуа в Южной Америке питаются почти исключительно термитами. Для всех этих животных характерны сильные передние ноги, способные* разламывать термитники, узкие вытянутые морды и длинные гибкие языки, которые они молниеносно засовывают в обрушенные ходы, извлекая по нескольку сотен насекомых зараз.
Кроме опавших листьев на земле под балдахином можно найти и кое-какую другую растительную пищу. Скажем, подбирать упавшие сверху орехи и плоды, выкапывать клубни и нежные корешки. Или ощипывать листья и почки с попадающихся в подлеске кустарников. И в тропических лесах каждого континента по меньшей мере один вид млекопитающих вполне обходится таким кормом: в Азии — оленьки, в Африке — карликовые антилопы, в Южной Америке — агути. Все они принадлежат к совершенно разным семействам. Оленьки (или канчили) в родстве со свиньями и примитивными жвачными, карликовая антилопа — действительно антилопа, но на редкость миниатюрная, а агути принадлежит к грызунам. Несмотря на это, внешне они очень похожи: ростом с зайца, тоненькие ножки-спички, завершающиеся острыми когтями или копытцами, создающими впечатление, будто животные бегают на цыпочках. Похожи они и повадками, и пугливым нравом: при малейшей тревоге застывают на месте, а затем бросаются наутек отчаянными зигзагами. Даже сигналы, которыми пользуются оленьки и агути, они подают одинаково, дробно стуча ногой. И питаются все они листьями, почками, плодами, орехами, семенами и грибами.
Многие птицы также находят себе достаточно корма на земле и редко ее покидают, вспархивая на ветки только в случае крайней необходимости. К ним относится банкивский петух, прародитель наших домашних кур. В Малайзии они все еще достаточно многочисленны, и на заре банкивские петухи издают пронзительное, хрипловатое, но совершенно несомненное «кукареку», которое как-то не вяжется с тропическими джунглями. Гокко, черные, смахивающие на индюшек древесные куры, представляют собой эквивалент банкивских кур в Южной Америке. Кое-где эти наземные птицы стали настолько большими и тяжелыми, что почти утратили способность летать. Например, аргус — крупный фазан, который водится в Юго-Восточной Азии. Самка тоже напоминает индеек и размером, и общим видом, зато самец — редкостный красавец. У него внушительный, метровой длины хвост, а огромные маховые перья в крыльях покрыты большими глазчатыми пятнами, которым он обязан своим названием: у великана Аргуса, как утверждает древнегреческий миф, все тело было усеяно глазами. Самец аргус расчищает в лесу площадку, метров шести в поперечнике, и сразу же убирает листья и прутики, падающие сверху. Если ему не удается вырвать укоренившийся древесный росток, он обклевывает землю вокруг. На эту площадку он призывает самку, ежедневно оглашая лес громкими криками. Когда она является, он ведет ее на площадку и начинает танцевать перед ней, возбуждаясь все больше, и, наконец, внезапно ставит торчком свой огромный хвост и разворачивает крылья, словно пеструю ширму с узором из больших красивых глаз.
Некоторые новогвинейские райские птицы тоже устраивают в лесу такие танцплощадки и проделывают на них столь же сложные ритуальные движения. Шестивымпеловый лофорин выпрямляется, развертывает бархатисто-черную юбочку перьев и помахивает, кивая, шестью длинными тонкими перьями на голове. Другой лофорин исполняет свой танец на невысокой ветке, поблескивая в смутном свете большим треугольником переливающихся зеленых перышков на груди. В Южной Америке танцуют скалистые петушки, причем не соло на собственной эстраде, а в компании еще с десятком себе подобных. Самец щеголяет в ярко-оранжевом наряде, крылья у него черные, а голова украшена хохолком-гребнем, ниспадающим на клюв. В брачный сезон самцы собираются в одном каком-нибудь лесном уголке, и каждый заявляет права на небольшую площадку, после чего садится на деревце или лиану возле нее и так коротает время. Но стоит появиться невзрачной самочке, как все они с криком спрыгивают на свои площадки и начинают брачный танец: наклоняют голову набок так, что гребень принимает горизонтальное положение, подпрыгивают, громко щелкают клювами. Потом внезапно замирают в напряженных позах. В конце концов самка спархивает на чью-нибудь площадку и пощипывает пух под хвостовыми перьями ее владельца. Он мгновенно спаривается с ней тут же на площадке. И уже через несколько секунд самка улетает в лес, где одна будет насиживать кладку и выкармливать птенцов, такая незаметная в своем коричневом оперении, а самец, яркий, как язычок пламени, продолжает прыгать и кланяться на своей площадке.
Самый вездесущий и всеядный обитатель джунглей — разумеется, человек. Как биологический вид он сложился в открытой саванне, но джунгли, вполне возможно, начал осваивать еще на заре своей истории. Вначале, без сомнения, он был бродячим охотником, как заирские пигмеи, как некоторые «лесные люди» в Малайзии и индейцы в бассейне Амазонки в наши дни. Все они малы ростом. Собственно говоря, заирские мбути — самые маленькие люди на Земле: взрослые мужчины в среднем ниже полутора метров, а женщины и того меньше. Возможно, объясняется это отчасти относительной скудостью их питания. Но безусловно и то, что такое телосложение отлично подходит для жизни в джунглях, позволяя передвигаться быстро и бесшумно. Торсы у них тонкие, почти безволосые, и они почти не потеют, поскольку такой метод охлаждения тела при всей своей эффективности в других областях мира в джунглях никаких результатов не дает: воздух там настолько влажен, что пот испаряется крайне медленно. Путешественники, попадающие в тропический лес из умеренных широт, убеждаются в этом на горьком опыте. Пот льет с них градом, промачивает насквозь одежду, но ни на йоту не понижает их температуру. А проводники идут себе совсем сухие и чувствуют себя превосходно.
Эти лесные кочевники знают джунгли как свои пять пальцев. И умеют находить в них пищу лучше кого бы то ни было. Они выкапывают съедобные клубни и подбирают орехи, раскалывают трухлявые стволы и извлекают личинки жуков, считающиеся даже лакомством. Они влезают на деревья и срывают плоды, добывают тяжелые от меда соты в гнездах диких пчел, ловко надрезают стебли некоторых лиан и утоляют жажду струйкой воды, текущей словно из водопроводного крана. А охотники они очень искусные и смелые. Мбути ловят карликовых антилоп и окапи в сети, устраивают длительные и опасные охоты на лесных слонов. Все они умеют подражать крикам наземных птиц и млекопитающих, чтобы подманивать их на расстояние броска копья или полета стрелы. Южноамериканские индейцы пользуются духовыми трубками. Они очищают внутренность тонкой бамбуковой палки или высокой тростинки от перегородок и вкладывают ее в деревянный футляр, обеспечивающий ей сохранность и жесткость. Дротики, намазанные с острого конца ядом, а с другого укутанные в пух от семян, чтобы плотнее входить в трубку, выбрасываются с такой силой, что поражают цель метров на тридцать по вертикали. Яды их действуют столь молниеносно, что животные при удачном попадании разжимают когти или лапы и падают вниз через минуту-другую. А самый «выстрел» и полет дротика настолько бесшумны, что стайка птиц спокойно остается на месте и после того, как одна из них будет убита, давая возможность охотнику поразить следующую жертву.
Лесные кочевники, подобно людям в любом другом месте, нуждаются не только в еде, и джунгли снабжают их еще многим и многим. Поджариваемые на вертелах лягушки источают яд для дротиков, из
