высока и зелена». Праздник начинался с ритуального пиршества, выражения благодарности Духу Бизона и демонстраций чувства товарищества среди соплеменников. Затем следовали обряды плодородия, сопровождаемые актами сексуальных вольностей, аналогичных тем, что служат отличительным признаком подобных обрядов во многих частях света. Потом шли охотничьи и военные игры, прославляющие состязательность среди мужчин. Мужчины шумно хвалились своими подвигами на войне; женщины и девушки вступали в общий хор, чтобы объявить всем о своем целомудрии. И наконец, взаимозависимость всех членов племени дакота возвеличивалась и утверждалась в обмене подарками и актах братания.
Кульминационный пункт празднества наступал, когда избранные участники истязали себя во исполнение клятв, данных в критические моменты текущего года. В последний день церемонии «кандидаты четвертого танца» подвергали себя наивысшей разновидности самоистязания, протыкая мышцы груди и спины небольшими вертелами, прикрепленными к «солнечной оси» [35] кожаными ремнями. Пристально вглядываясь в солнце и медленно отступая назад от центра в ходе танца, мужчины могли освободиться от добровольной привязи, только вырывая куски плоти из открытой груди. Так они становились духовной элитой года, которая своим страданием обеспечивала непрерывную благожелательность Солнца и Духа Бизона — основных источников плодородия и плодовитости. Этот специфический подвиг вскрытия собственной грудной клетки
К значению институционализированной формы искупления следует подходить и онтогенетически, как к соответствующей части типичной последовательности личного опыта большинства, и филогенетически, как к составной части религиозного направления. Для обсуждаемой здесь конкретной племенной разновидности я считаю продуктивным предположение о том, что должна существовать связь между самой ранней, перенесенной в младенчестве, травмой (онтогенетической, но тем не менее характерной для большинства культур утратой рая) и итоговой особенностью религиозного искупления. В таком случае, рассмотренная церемония могла бы быть кульминационным пунктом превратностей того умышленно культивируемого (хотя бы и давно забытого) гнева на грудь матери в период кусания, которое мешает продлению прав ребенка на сосание. Здесь верующие, вероятно, обращали разбуженные впоследствии садистические желания, некогда приписываемые матерями свирепости будущих охотников, на самих себя, делая собственную грудь специфическим центром самоистязания. Возможно, тогда данная церемония реализует старый принцип «око за око», за исключением того, что малыш конечно же был не способен совершить тех разрушений, которые он став теперь мужчиной, искупает. Нашим рациональным умом трудно постичь, если только он не вышколен в условиях иррациональности, что фрустрированные желания и, в особенности, желания ранние, доречевые и чрезвычайно смутные, способны оставлять осадок греха, залегающий глубже следов любой вины за поступки, на самом деле совершенные и оставшиеся в памяти. В нашем мире только магические слова Иисуса приводят нас к сознанию греховности этих темных сущностей. Мы принимаем Его слова за идеал, согласно которому лелеемое в тайне от других желание столь же добродетельно или, скорее, столь же дурно, как и совершенный поступок; и любой орган, соблазняющий нас упорными желаниями, должен быть вырван с корнем. [37]
Конечно, вовсе не обязательно, чтобы все племя или все прихожане следовали такому предписанию буквально. Скорее культура должна предусматривать обычай магического верования и стойкую ритуальную систему, дающую возможность нескольким исключительным личностям, которые чувствуют специфическое, связанное с их культурой клеймо внутреннего проклятия особенно глубоко (и, возможно, достаточно сценичны, чтобы испытывать желание сделать из этого величественное представление), инсценировать для всех остальных ту истину, что спасение существует. (В наше время убежденным скептикам и неверующим часто приходится находить убежище в болезни, случайном на вид увечье или, казалось бы, неизбежном несчастье, чтобы выразить бессознательную идею: они хотели слишком многого в этом мире — и вот что получилось.)
Мы постепенно начинаем понимать, что гомогенные культуры располагают систематическим способом вознаграждения — в виде высшего ободрения и достойного престижа — за те жертвы и фрустрации, которые ребенок должен принести и пережить в процессе становления добродетельным и сильным в традиционном смысле. А как же те, кто считает себя «иным», а предоставляемые возможности завоевать престиж — не отвечающими личными потребностям? Как обстоят дела с мужчинами, не желающими быть героями, и с женщинами, которых не легко уговорить стать супругами и помощницами героев?
В нашей культуре Фрейд учил нас исследовать сновидения невротических личностей для того, чтобы установить, какому несовершённому поступку они не могли позволить оставаться несовершённым, какой мысли — непомысленной и какому воспоминанию — неприпомненным в ходе их абсолютно негибкой адаптации. Мы используем такое знание для обучения страдающего индивидуума находить место в своей культурной среде или для критики системы воспитания за то, что она подвергает опасности слишком многих людей, требуя от них чрезмерной уступчивости, и тем самым подвергает опасности самое себя.
Сиу, подобно другим примитивным народам, использовали сновидения в качестве руководства к действию «власть предержащих», а также в целях предотвращения анархических тенденций. Но они не дожидались сновидений взрослых для принятия мер к неправильному ходу развития детей; подростки сиу уходили искать сновидения, а вернее, — видения, когда еще было время для того, чтобы окончательно выбрать свой жизненный путь. Безоружным и голым, если не считать набедренной повязки и мокасин, подросток уходил в прерию, подвергая себя действию солнца, опасности и голоду, и там обращался к божеству, уверяя его в полном смирении и прося руководства. Оно обычно приходило на четвертый день в форме видения, которое, будучи затем истолковано специальной комиссией знатоков сновидений, поощряло подростка: а) особенно хорошо выполнять обычные дела: охотиться, воевать, красть лошадей; б) вносить небольшие новшества в институты своего племени, придумывая песню, танец или молитву; в) сделать что- то особенное, например, стать врачом или священником; или, наконец, г) принять одну из тех немногих ролей, имеющихся в распоряжении закоренелых девиантов.
Вот пример: один человек, убежденный в том, что видел Птицу Грома, сообщил об этом советникам, и с этого времени во всех общественных мероприятиях исполнял роль
«Однажды, в самом начале года (мне было тогда около тринадцати лет), солнце стояло низко, надвигался дождь с грозой, и моя родня укрылась в лагере из четырех типи. Мне привиделось, будто вся наша семья вместе с отцом сидела в типи, когда молния ударила прямо в середину их тесного круга. Все были оглушены. Я очнулся первым. Где-то поблизости от лагеря громко кричал сосед. Меня всего скрючило, когда я начал приходить в себя. Подошло время выводить лошадей, что я и сделал.
По мере того, как я окончательно приходил в себя, я начал понимать, что произошло, и что в связи с этим мне придется пройти церемонию
Как можно увидеть, было важно, чтобы «сновидец» преуспел в донесении до слушателей такого впечатления от случившегося с ним во сне, которое совпадало бы с признаваемой формой явного содержания сновидения и, кроме того, передавало бы потрясение рецепиента; в этом случае предполагалось, будто высшие силы подали ему убедительный знак: они хотят, чтобы рецепиент определенным образом спланировал или изменил ход своей жизни.
Искупление могло состоять из противоестественного поведения в течение установленного периода
