преступление, как и положено по закону в случае убийства. Собралось несколько сотен зрителей, готовых быть свидетелями мрачного зрелища. Многие из них не верили в виновность Первиса, они знали его хорошо и считали, что Первис просто не мог быть убийцей, но ничего сделать не могли. На голову парня уже набросили черный балахон, а на шею – петлю. По сигналу шерифа под Первисом резко упали створки опускного люка.

Уилл провалился в отверстие на помосте виселицы, но, вместо того чтобы сломать шею, он, пошатываясь, встал на ноги: случилось самое удивительное – толстая веревка развязалась в петле.

Согласно приговору суда – смертная казнь через повешение – Первиса повели на помост вторично, палач перевязал петлю. Но толпа заволновалась: на ее глазах произошло чудо, Уилла Первиса помиловал Высший Суд! Люди запели молитвы. Молитвы вскоре переросли в возмущенный крик. Шериф понял, что, потеряй он контроль над ситуацией, может произойти непредвиденное. Он сам стащил с головы Первиса балахон и увел его обратно в камеру.

Адвокаты осужденного подали три апелляции в Верховный суд штата, но все они были отклонены: чудо или не чудо, а Уилл Первис признан виновным и осужден. Приговор остается в силе. Он должен быть повешен 12 декабря 1895 года.

Но так думал только суд. Друзья и соседи Уилла думали иначе. Однажды темной грозовой ночью они ворвались в тюрьму и выкрали его оттуда. Уилла спрятали у доброжелателей, где он и пробыл целый год. А тут как раз сменился губернатор. Новый губернатор заменил смертный приговор пожизненным заключением, как только Уилл сдался на милость властей.

К этому времени дело получило широкую огласку, и тысячи писем посыпались в управление штата с требованием освободить человека, спасшегося таким странным образом. Губернатору пришлось под давлением общественности уступить, и Уилл Первис был освобожден.

Был ли он на самом деле невиновен в убийстве, за которое чуть не заплатил жизнью? Уилл по- прежнему отрицал виновность, но дело так и оставалось неясным в течение 22 лет, пока в 1920 году не настал последний час некоего Джо Берда. Берду, как он выразился, хотелось перед смертью облегчить свою душу, поэтому он позвал свидетелей, и те записали с его слов, как он убил того человека, за которого осудили Уилла Первиса и приговорили к смертной казни.

Джим Чеффин слыл сумасбродным и эксцентричным фермером. Жил он в Дэвис-Каунти, штат Северная Каролина. Он был зажиточным хозяином, но по его внешности это трудно было определить, поскольку одевался Чеффин в самое дешевое, неизменно натягивая поверх всего потрепанный лапсердак.

Брак Чеффина оказался счастливым – жена родила ему четверых сыновей вот в таком порядке: Джон, Джеймс, Маршалл и Абнер. Отец любил всех, но Маршалл все-таки был любимцем, и в своем завещании от 16 ноября 1905 года он назначил Маршалла единственным наследником и хозяином фермы.

Документ был заверен и показан всей семье. Жена и трое остальных сыновей поначалу были неприятно удивлены подобным поворотом событий, в семье начались некоторые трения. Но в конце концов все члены семьи смирились с этим, как с очередной выходкой человека, поступки которого заранее предсказать невозможно. Все успокоились, и жизнь потекла по-прежнему.

Однажды старик имел неосторожность упасть с лестницы, после чего стал хворать от внутренних повреждений, от коих и скончался 7 сентября 1921 года. Когда через семнадцать дней Маршалл предъявил в суде завещание, остальные члены семьи не стали спорить – они знали, что документ подлинный и имеет законную силу. Суд постановил передать всю собственность Джеймса Чеффина его сыну и наследнику Маршаллу.

Год с небольшим наблюдалось некоторое отчуждение между семьей и Маршаллом, они стали редко навещать друг друга. Братья все еще сердились по поводу несправедливого раздела, и даже мать перестала питать прежние чувства к третьему сыну. Но в конце концов неприятности забылись, и Чеффины возобновили дружеские отношения.

Однажды ночью 1925 года, почти через четыре года после смерти отца, Джеймсу Чеффину (второму сыну) приснился кошмарный сон, вогнавший его в холодный пот. А снилось ему, будто отец подошел к его кровати в своем старом, съеденном молью лапсердаке, который он почти никогда не снимал в течение многих лет. Отец медленно отвернул левую половину пальто и показал на внутренний карман. Сон на этом оборвался, а Джеймс проснулся, потрясенный пережитым как наяву кошмаром.

Джеймс рассказал жене о случившемся и постарался выбросить все это из головы как не первый и не последний плохой сон. Но сон произвел на него такое неизгладимое впечатление, что он не мог отделаться от него все утро. Может, мать разберется что к чему, если ей рассказать? В крайнем случае, хоть на душе будет легче. И Джеймс отправился к матери и рассказал ей о странном ночном видении.

Миссис Чеффин пальто, конечно, помнила, вспомнила она и то, что незадолго до смерти мужа отдала его старшему сыну Джону, но поскольку Джон жил далеко, миль за двадцать от матери, решили к нему поехать в следующий понедельник.

Джона дома не застали, но его жена рассказала, что Джон больше двух раз пальто не надевал, настолько длинным и ветхим оно ему показалось. Он снес пальто на чердак да там и повесил.

Теперь уже втроем они извлекли эту замшелую тряпку из прочего хлама и расстелили на кровати. Был ли сон в руку или они ловили синицу в небе?

Джеймс нашел внутренний карман на левой боковине и увидел, что он… зашит! Мать, едва взглянув на неуклюжие стежки, сказала: «Это работа отца, ты только посмотри на эти стежки». Перочинным ножом Джеймс вспорол карман и просунул внутрь пальцы. Он извлек оттуда туго скатанный листок бумаги, перевязанный бечевкой. Края этого свертка изрядно пообтерлись, было видно, что он пролежал в кармане несколько лет.

На листке было написано: «Читайте в Библии моего папеньки главу 27-ю Книги Бытия». Присутствующие узнали почерк Джеймса Чеффина-старшего. Они знали, что отец его, Натан, был священником, объезжавшим своих прихожан верхом, и Библия постоянно сопровождала его в пути. Потом он подарил ее Джеймсу. Книга была настолько старой и потрепанной, что Джеймс-старший хранил ее в своей спальне, завернув в газеты. Никто в семье за последние годы не видел этой книги, только мать знала, где ее искать.

Драматический поворот событий вызвал у их участников ощущение причастности сна ко всему происходящему. Особенно ясно это стало после чтения рекомендованной главы из Библии, где рассказывалось о том, как младший брат Иаков, пользуясь доверием и любовью отца, хитростью лишил старшего брата Исава родительского расположения и благословения. Прослеживалась определенная параллель с недавними событиями в семействе Чеффинов.

Потрясенный случившимся Джеймс решил, что будет благоразумнее пригласить свидетелей не из членов семьи, прежде чем приступить к дальнейшим действиям. Поэтому пригласили соседа г-на Блеквельдера с дочерью и поехали все вместе в дом к матери.

Мать вспомнила, что перед самой смертью старый Чеффин спрятал Библию в ящик письменного стола. Там она и оказалась среди прочих ненужных бумаг. Джеймс взял книгу, но тут тонкая бечевка лопнула, и Библия, упав на пол, развалилась на три части. Блеквельдер подобрал часть, содержавшую Книгу Бытия. Когда он попытался открыть ее на 27-й главе, то увидел, что две страницы плотно склеились, образовав карман. В кармане оказался лист бумаги, на котором, без всякого сомнения, рукой Джеймса Чеффина было написано:

Когда дело стало вновь рассматриваться в суде, то прохладные отношения между семьей Маршалла Чеффина, унаследовавшей все имущество по завещанию 1905 года, и остальными членами семьи Чеффинов ясно проявились.