предприятия, которые выступают посредниками между индивидами в качестве продавцов и покупателей товаров. И точно так же специализация функций и разделение труда дали бы не так много, если бы мы продолжали полагаться на бартер, обменивая один товар на другой. Для этого были придуманы деньги как средство содействия обмену, дающее возможность отделить друг от друга акты покупки и продажи.
Несмотря на важную роль предприятий и денег в нашей экономике и создаваемые ими многочисленные сложные проблемы, главная особенность рыночного метода осуществления координации в полной мере проявляется в простой рыночной экономике, где нет ни предприятий, ни денег. Как в этой простой модели, так и в сложной рыночной экономике, использующей предприятия и деньги, кооперация является строго индивидуальной и добровольной
Куда легче выдвинуть эти условия в виде общих принципов, нежели оговорить их подробно или указать конкретно, какие учреждения в наибольшей степени способствуют их соблюдению. Именно этим вопросам посвящена значительная часть специальной экономической литературы. Самое главное — это обеспечить законопорядок, чтобы не допустить физического принуждения одного индивида со стороны другого, и обеспечить соблюдение добровольно заключенных контрактов, предоставляя таким образом поддержку «частным» начинаниям. Помимо этого, наибольшие сложности связаны, видимо, с монополиями (которые ущемляют реальную свободу, закрывая для индивида альтернативный доступ к какому-то конкретному акту обмена) и с «внешним эффектом» (neighborhood effect), то есть с воздействием на третьих лиц, за которое нереально взимать с них плату или выплачивать им компенсацию. Эти проблемы будут разобраны более подробно в следующей главе.
Пока сохраняется реальная свобода взаимообмена, главная особенность рыночной организации экономической деятельности состоит в том, что в большинстве случаев она не позволяет одному лицу вмешиваться в деятельность другого. Потребителя ограждает от принуждения со стороны продавца наличие других продавцов, с которыми он может вступить в сделку. Продавца ограждает от принуждения со стороны потребителя наличие других потребителей, которым он может продать свой товар. Работающий по найму огражден от принуждения со стороны работодателя наличием других работодателей, к которым он может наняться, и так далее. Рынок делает все это незаинтересованно и безо всякой центральной власти.
Если уж на то пошло, одним из главных возражений против свободной экономики выдвигают именно тот факт, что она так хорошо выполняет эту задачу. Она дает людям то, чего они хотят, а не то, чего они должны хотеть по разумению какой-то группы. За большинством доводов против свободного рынка лежит неверие в саму свободу.
Существование свободного рынка не снимает, разумеется, необходимости правительства. Напротив, правительство необходимо и как форум для определения «правил игры», и как арбитр, толкующий установленные правила и обеспечивающий их соблюдение. Рынок резко сужает круг вопросов, которые нужно решать политическими средствами, и таким образом сводит к минимуму необходимость непосредственного государственного участия в игре. Характерная особенность действия, осуществляемого через политические каналы, состоит в том, что оно, как правило, требует значительного единообразия или навязывает его. С другой стороны, рынок отличается тем, что допускает широкое разнообразие. Говоря языком политики, рынок представляет собой систему пропорционального представительства. Каждый может, так сказать, проголосовать за цвет своего галстука; ему нет нужды заботиться о том, какие цвета предпочитает большинство, и подчиняться, оказавшись в меньшинстве.
Именно эту особенность рынка мы имеем в виду, утверждая, что рынок обеспечивает экономическую свободу. Однако значение этой характеристики простирается далеко за пределы чисто экономической сферы. Политическая свобода означает отсутствие принуждения одних людей со стороны других. Основную угрозу свободе представляет сила принуждения, будь она в руках монарха, диктатора, олигархии или временного большинства. Сохранение свободы требует максимального устранения такой концентрации власти и рассредоточения и распыления власти, устранить которую не представляется возможным, то есть системы сдержек и противовесов. Изымая организацию экономической деятельности из-под контроля политической власти, рынок устраняет этот источник принуждения. Он делает экономическую мощь ограничителем политической власти, а не ее подкреплением.
Экономическая власть может быть широко рассредоточена. Нет никакого закона сохранения энергии, понуждающего новые центры экономической мощи расти за счет уже существующих. С другой стороны, политическую власть децентрализовать сложнее. Небольших самостоятельных государств может быть много. Но создать множество равносильных центров политической власти внутри одного большого государства гораздо сложнее, чем создать множество центров экономической власти в рамках одной большой экономики. Внутри одной большой экономики может быть множество миллионеров. Но разве может быть больше одного действительно выдающегося лидера, одного человека, на котором сосредотачиваются энергия и энтузиазм его сограждан? Если центральное правительство усиливает свою власть, скорее всего, это делается за счет местного самоуправления. Возникает впечатление, что существует какой-то неизменный общий объем политической власти, подлежащей распределению. Поэтому, если соединить экономическую власть с политической, концентрация представляется почти неизбежной. С другой стороны, если экономическая власть находится не в тех же руках, что политическая, она может послужить сдерживающим противовесом политической власти.
Убедительность этого абстрактного довода, по-видимому, лучше всего продемонстрировать на конкретных примерах. Давайте рассмотрим сначала гипотетический пример, который поможет нам выявить обсуждаемые принципы, а потом проанализируем несколько недавних примеров из реальной жизни, показывающих, как действие рынка способствует сохранению политической свободы.
Одна из характерных особенностей свободного общества — это, безусловно, свобода индивида отстаивать и открыто пропагандировать радикальные изменения в общественной структуре — до тех пор, пока его агитация ограничивается убеждением и не выливается в применение насилия и иных видов принуждения. Знамением существующей в капиталистическом обществе политической свободы служит то, что люди могут открыто призывать к социализму и бороться за него. Точно так же политическая свобода в социалистическом обществе потребовала бы, чтобы люди были вольны агитировать за введение капитализма. Как можно было бы сохранить и защитить свободу агитации за капитализм в социалистическом обществе?
Чтобы люди могли за что-то агитировать, они сперва должны иметь возможность заработать себе на жизнь. В социалистическом обществе уже это создает проблему, поскольку там все рабочие места находятся под непосредственным контролем политических властей. Чтобы социалистическое правительство разрешило состоящим у него на службе лицам пропагандировать политический курс, прямо противоположный его официальной доктрине, потребовался бы акт самоотречения, совершить который совсем непросто, как показал послевоенный опыт США, когда встал вопрос о «благонадежности» государственных служащих.
Но предположим, что этот акт самоотречения все же совершился. Чтобы толком пропагандировать капитализм, сторонники его должны как-то финансировать свою деятельность: им надо будет устраивать митинги, печатать брошюры, платить за радиопередачи, выпускать газеты и журналы и т. д. Встает вопрос: откуда им взять денег? При социализме могут быть и наверняка окажутся люди с большим доходом, возможно даже обладающие крупными капитальными суммами в виде государственных облигаций и т. п., однако по необходимости это будут высокопоставленные государственные чиновники. Можно еще представить, что мелкий чиновник будет открыто пропагандировать капитализм в социалистической стране и тем не менее удержится на работе. Трудно, однако, вообразить, чтобы такую «подрывную» деятельность финансировали при социализме большие начальники.
Получить необходимые средства можно будет только путем сбора небольших сумм с большого числа мелких чиновников. Но это не решение. Чтобы воспользоваться этим источником, надо, чтобы очень многие были заранее убеждены в вашей правоте, тогда как стоящая перед вами проблема как раз и заключается в том, что-бы инициировать и профинансировать кампанию по их убеждению. Радикальные кампании в капиталистических странах никогда так не финансировались. Их обычно поддерживало несколько богатых людей, которых удалось убедить: Фредерик Вандербильдт Фильд, Анита Маккормик Блейн или Корлисс Ламонт, если называть имена, выдвинувшиеся в последнее время, или Фридрих Энгельс, если заглянуть
