технической монополии не поддается удовлетворительному решению. Имеется только выбор меньшего из трех зол: частной нерегулируемой монополии, частной монополии, регулируемой государством, и государственной монополии.

Представляется невозможным выдвинуть какое-то общее положение относительно того, что одно из этих зол непременно предпочтительнее остальных. Как указывалось в главе II, большим пороком регулируемой государством или контролируемой им монополии является то обстоятельство, что ее очень трудно повернуть вспять. Поэтому я склонен утверждать, что наименьшим из зол является частная нерегулируемая монополия (там, где она вообще допустима). Очень возможно, что она будет подорвана динамически ми изменениями, и в данном случае по крайней мере есть какой-то шанс, что этим изменениям позволят возыметь действие. И даже в краткосрочной перспективе наличествует, как правило, куда больше альтернатив, чем кажется на первый взгляд, поэтому частным предприятиям лишь в очень ограниченных пределах выгодно назначать цены выше себестоимости. Мало того, как мы уже убедились, сами регулятивные органы нередко склонны подпадать под контроль производителей, и поэтому не обязательно, что при наличии регулирования цены будут ниже, чем без него.

К счастью, области, в которых технические соображения де лают монополию возможным или вероятным выходом, довольно ограничены. Они не представляли бы собой серьезной угрозы со хранению свободной экономики, если бы регулирование, введенное на этих основаниях, не имело тенденции распространяться на ситуации, для которых такого оправдания нет.

2. Прямая и косвенная государственная поддержка. По всей видимости, самым главным источником монополистической власти всегда являлась прямая и косвенная поддержка государства. Выше уже приводилось множество примеров достаточно прямой государственной поддержки. Косвенная поддержка монополии состоит в мерах, принимаемых в других целях, но имеющих своим непредвиденным последствием ущемление потенциальных конкурентов уже существующих компаний. Самыми очевидными при мерами служат, видимо, таможенные пошлины, налоговое законодательство и законодательство о трудовых конфликтах.

Таможенные пошлины, разумеется, всегда вводятся в основном для «защиты» своей промышленности; это значит, что потенциальным конкурентам ставят палки в колеса. Таможенные пошлины всегда нарушают свободу людей вступать в добровольный взаимообмен. Ведь точкой отсчета для либерала является вообще индивид, а не страна или гражданин какой-то определенной страны. Поэтому когда гражданам США и Швейцарии не дают совершать взаимно выгодный обмен, это для либерала такое же нарушение свободы, как когда такому запрету подвергаются два гражданина США. Таможенные пошлины не обязательно должны приводить к монополии. Если рынок на продукцию защищенной отрасли достаточно велик, а технические условия допускают существование многих фирм, в данной отрасли в рамках одной страны вполне может иметь место самая настоящая конкуренция, как происходит, скажем, в американской текстильной промышленности. Однако совершенно очевидно, что таможенные пошлины способствуют монополии. Когда фирм мало, куда легче сговориться о ценах, чем когда их много, и предприятиям в одной и той же стране, как правило, легче вступить в сговор, чем предприятиям в разных странах. В XIX — начале XX века Англию ограждала от распространения монополии свободная торговля, и это несмотря на относительную узость ее внутреннего рынка и наличие многочисленных крупных фирм. Монополия сделалась в Англии гораздо более серьезной проблемой после отмены свободной торговли (сначала после Первой мировой войны, а потом, в более широких пределах, — в начале 1930-х годов).

Воздействие налогового законодательства принимает еще более косвенную форму, но оно ничуть не менее важно. Одним из главных элементов является здесь связывание налога на корпорацию с индивидуальным подоходным налогом в сочетании с послаблениями, которые получают доходы от прироста капитала (capitalgains) при расчете индивидуального подоходного налога. Предположим, что сверх налога на корпорации некая корпорация заработала миллион долларов. Если она выплатит весь миллион своим акционерам в виде дивидендов, акционеры должны включить их в свой налогооблагаемый доход. Предположим, что им придется выплатить в виде подоходного налога 50 % этого дополнительного дохода. Тогда они смогут истратить на потребление, отложить или пустить в дело только лишь оставшиеся 500 тысяч долларов. Если же корпорация не выплатит наличными этих дивидендов своим акционерам, у нее останется весь миллион для внутреннего реинвестирования. Такое реинвестирование должно будет поднять текущую стоимость ее акционерного капитала. Акционеры, которые отложи ли бы деньги в случае их раздачи, могут просто придержать акции и соответственно отложить уплату налога до тех пор, пока они не продадут эти акции. Как они, так и те, кто продал акции раньше, что бы истратить выручку на личное потребление, будут платить налог на доходы от прироста капитала, ставка которого ниже ставки по доходного налога.

Такая налоговая структура побуждает корпорации удерживать прибыли от распределения по акциям. Даже если выручка, которую можно получить в рамках самой корпорации, значительно меньше того, что акционер может заработать сам по себе, вложив деньги за пределами корпорации, все равно может оказаться выгод нее инвестировать средства в рамках корпорации в связи с экономией на налогах. Это ведет к разбазариванию капитала, к использованию его в менее производительных целях. В этом заключается одна из главных причин послевоенной тенденции к горизонталь ной диверсификации, поскольку фирмы искали отдушин для заработанных средств. В этом же и весьма важный источник могущества уже сложившихся корпораций по сравнению с новыми деловыми предприятиями. Уже стоящие на ногах корпорации могут быть менее производительны, чем новые предприятия, и тем не менее у их акционеров имеется стимул вкладывать деньги в них, а не требовать распределения дохода по акциям и вкладывать его в новые предприятия посредством рынка капитала.

Важный источник профсоюзной монополии — государственная поддержка. Одним из ее источников являются процедуры лицензиата, строительные кодексы и прочие вещи, уже обсуждавшиеся выше. Законодательство, дающее профсоюзам особый иммунитет, например изымающий их из сферы действия антимонопольных законов, ограничение ответственности профсоюза, право отвечать перед специальным судом по рассмотрению производственных конфликтов и т. п., является вторым ее источником. Пожалуй, точно такое же, а то и большее значение, чем эти два источника, имеет общественный климат и органы обеспечения порядка, которые в случае трудовых конфликтов применяют иные мерки, чем в случае аналогичных действий, совершенных при иных обстоятельствах. Если люди переворачивают автомобили или уничтожают чужое имущество из чистой злобы или сводя личные счеты, никто и пальцем не пошевелит, чтобы оградить их от предусмотренных законом последствий. Но если они совершают такие же действия в ходе трудового конфликта, вполне возможно, что им ничего за это не будет. Профсоюзы вряд ли могли бы предпринимать действия, сопряженные с реальным или потенциальным насилием или мерами принуждения без молчаливого согласия властей.

3. Частный сговор. Последним источником монополии является частный сговор. Как писал Адам Смит, «люди одного ремесла редко собираются вместе даже для развлечения и отдохновения, но разговор их кончается либо заговором против общества, либо изобретением нового способа поднять цены»^{32}. Поэтому такие сговоры или частные картели складываются постоянно. Однако они, как правило, нестабильны и недолговечны, если им не удается заручиться государственной поддержкой. Мало того, поскольку более высокую цену можно установить лишь в том случае, когда участники соглашаются сократить выпуск продукции ниже того уровня, на котором им хотелось бы производить при назначенной цене, у каждого из них появляется побудительный мотив сбить цену, чтобы увеличить выпуск продукции. Каждый из них, разумеется, таит надежду, что остальные будут придерживаться заключенного соглашения. Нужен лишь один такой «отступник» (а на деле — благодетель общества) или всего несколько, чтобы картель пошел прахом.

В отсутствие подпирающей картель государственной поддержки они почти наверняка довольно быстро добьются успеха.

Основная роль нашего антимонопольного законодательства состоит в том, чтобы помешать таким частным сговорам. Оно делает свое дело главным образом не за счет судебного преследования, а в косвенной форме. Оно исключило наиболее очевидные методы сговора, такие как публичные встречи для этой цели, и поэтому сделало сговоры более дорогим удовольствием. Еще важнее то, что оно вновь подтвердило положение обычного права, согласно которому объединения, ведущие к ограничению торговли, не защищены судом. В разных европейских странах суды обеспечивают соблюдение заключенных группой