нашего общества и что вообще кто–нибудь способен сегодня такой проект предложить. Сейчас важно договориться о некоторых принципах и освободиться от заблуждений, направлявших наши действия в недавнем прошлом. И как бы это ни было неприятно, мы должны признать, что накануне этой войны мы вновь оказались в положении, когда лучше расчистить путь от препятствий, которые нагромоздила людская глупость, и высвободить творческую энергию индивидов, чем продолжать совершенствовать машину, которая ими 'руководит' и 'управляет'. Иначе говоря, надо создавать благоприятные условия для прогресса вместо того, чтобы 'планировать прогресс'. Но прежде всего нам надо освободиться от иллюзий, заставляющих нас верить, что все, совершенное нами в недавнем прошлом, было либо разумным, либо неизбежным. Мы не поумнеем до тех пор, пока не признаем, что наделали много глупостей.

Если нам предстоит строить новый мир, мы должны найти в себе смелость начать все сначала. Чтобы дальше прыгнуть, надо отойти назад для разбега. У тех, кто верит в неизбежные тенденции и проповедует 'новый порядок' и идеалы последних сорока лет, кто не находит ничего лучшего, чем пытаться повторить то, что сделал Гитлер, у тех не может быть этой смелости. Кто громче всех призывает 'новый порядок', находится целиком под влиянием идей, породивших и эту войну, и страдания нашего времени. Правы юноши, отвергающие сегодня идеи старших. И они заблуждаются, если верят, что это все еще либеральные идеи XIX в., которых молодое поколение просто совсем не знает. И хотя мы не стремимся и не можем вернуться к реальностям XIX в., у нас есть возможность осуществить его высокие идеалы. Мы не имеем права чувствовать превосходства над нашими дедами, потому что это мы, в XX столетии, а не они–в XIX, перепутали все на свете. Но если они еще как следует не знали, как создать мир, к которому были устремлены их мысли, то мы благодаря нашему опыту уже лучше подготовлены к этой задаче. Потерпев неудачу при первой попытке создать мир свободных людей, мы должны попробовать еще раз. Ибо принцип сегодня тот же, что и в XIX в., и единственная прогрессивная политика — это по–прежнему политика, направленная на достижение свободы личности.

Тем, кто в этом сомневается, могу порекомендовать обратиться к свидетельству лорда Морли, который в своих «Воспоминаниях» называет «общепризнанным» тот факт, что «основные идеи эссе „О свободе“ не являются оригинальными, но пришли к нам из Германии».

Определенное родство между социализмом и организацией Прусского государства несомненно. Оно признавалось ужо первыми французскими социалистами. Еще задолго до того, как идеал управления целой страной по принципу управления фабрикой стал вдохновлять социалистов девятнадцатого столетия, прусский поэт Новалис жаловался, что 'ни одна страна никогда не управлялась настолько по образцу фабрики, как Пруссия после смерти Фридриха Вильгельма'. (См.: Novalis [Friedrich von Hardenberg]. Glauben und Liebe, oder der Konig und die Konigin, 1798).

В самом деле, уже в 1931 г. в 'Отчете Макмиллана' можно было прочитать о 'наблюдающейся в последние годы перемене в самом подходе правительства к своим функциям и усилении тенденции кабинета министров, независимо от партийной принадлежности, все более активно управлять жизнью граждан'. И далее: 'Парламент проводит все больше законодательных актов, непосредственно регулирующих повседневные занятия населения, и вмешивается в дела, прежде считавшиеся не входящими в его компетенцию'. И это написано еще до того, как в конце того же года Англия наконец решилась на кардинальный поворот и в период 1931–1939 гг. до неузнаваемости преобразовала свою экономику.

Почти полностью забыты сегодня и гораздо более поздние предостережения, сбывшиеся с ужасающей точностью. Не прошло и тридцати лет с тех пор, как Хилэр Беллок писал в книге, объясняющей события, происшедшие с тех пор в Германии, лучше, чем любое исследование, написанное постфактум: 'воздействие социалистического учения на капиталистическое общество приведет к появлению новообразования, не сводимого к породившим его источникам, — назовем его Государством всеобщего порабощения'. (Hilaire Веllос. The Servile State, 1913, 3rd ed. 1927, p. XIV).

Так, поистине фатальные и до сих пор дающие о себе знать последствия имело для Европы подчинение и частичное уничтожение немецкой буржуазии владетельными князьями в XV–XVI вв.

Этот процесс я попытался проанализировать в двух сериях статей: 'Сциентизм и изучение общества' и 'Контрреволюция науки', опубликованных в журнале 'Есоnomica' в 1941–1944 гг.

К. Mannheim. Man and Society in an Age of Reconstruction, 1940, p. 175.

Discours prononce a I’assemblee constituante le 12 Septembre 1848 sur la question du droit au travail. Oeuvres completes d’Alexis de Tocqueville, vol. IX, 1866, p. 546.