в таком семействе стала исповедничеством. «Сколько деликатных намеков и насмешек приходилось мне выслушивать по поводу моего обособленного религиозного настроения! Сколько тонких ядовитых стрел пущено было в меня с намерением наставить меня в духе излюбленного ими либерализма. Всевозможные антирелигиозные сочинения выбирались главою семьи с целью исправить мою якобы отсталость и извращенность, – и вот по вечерам устраивались долгие изнурительные чтения, на которых просили меня обязательно присутствовать. О, как ужасны были эти чтения!.. Как осужденная на духовную смерть слушательница, я должна была сидеть и выслушивать эти “чтения”, резко и быстро отталкивая от себя налепляющуюся на меня ядовитую сорочку».

Храм был в шести верстах от дома. Приходилось ходить пешком, так как из семьи на службу никто не ездил. «Пост, не соблюдаемый никем, заставлял меня тоже выделяться и быть у всех бельмом на глазу. “Крепко берегите свои молодые листочки” – как громовая труба Страшного Суда постоянно звучало у меня в ушах; и, осмеянная, приниженная, “притча во языцех”, я твердо стояла на своем камне духовного делания и горячо молила Господа простить окружающим людям их заблуждения, просветить помраченные их умы светом Своей Божественной благодати».

Мать семейства не позволяла домашней учительнице воспитывать своих детей, и потому Анна Ивановна после уроков была совершенно свободна. Имея время, она устроила школу грамотности в деревне, собирала крестьянских детей и занималась с ними. После ее отъезда это начинание не прекратилось, и на основе организованной ею школы возникло училище, которое впоследствии получило все необходимые права и средства.

Деятельность Анны Ивановны по просвещению деревенских детей, чуждая материальной расчетливости, расположила в конце концов к ней ее работодателей. Для нее стали готовить постную пищу. «Лошади для езды в храм всегда были к моим услугам; даже отпускалась со мною восьмилетняя ученица – это было особенное небывалое доверие. Мне, застенчивой от природы, было очень неловко принимать знаки особого благоволения; по правде сказать, я очень тяготилась всем этим, так как на эту лужайку пришлось перейти через мост ужасной духовной пытки».

Религиозных воззрений Анны Ивановны больше не касались и осторожно обходили их, как бы жалея ее и каясь в нанесенных обидах. Анна искренне полюбила детей, но все-таки дух окружающих людей, чуждых веры и любви к Господу, так был для нее мучителен, что она решилась написать маме, попросить ее сходить к батюшке и спросить: позволит ли он оставить это место. Батюшка разрешил приехать в Москву. К большому огорчению хозяев, теперь уже не желавших отпустить Анну Ивановну, мать срочно вызвала ее в Москву под предлогом своей болезни. Впоследствии, бывая в Москве, эти люди с большой радостью встречались с Анной Ивановной и остались ее друзьями.

По благословению отца Валентина Анна Ивановна в декабре 1891 года покинула семью, в которой она прожила семь месяцев. Вернувшись в Москву, она стала активной прихожанкой храма святых равноапостольных Константина и Елены, а позже Архангельского собора, после назначения отца Валентина настоятелем этого кремлевского храма.

«Оказалось, – писала в воспоминаниях Анна, – что я приехала 8 декабря, ко дню празднования образа Божией Матери “Нечаянная Радость”. Робкая и несмелая от природы, я больше действовала через мою маму, которая попросила батюшку “принять ее дочь, жившую у неверующих”, и он, к моей величайшей радости, пообещал со мной поговорить». Отец Валентин помог найти ей учеников, и она порой с утра до позднего вечера занималась с ними. Были уроки и в богатых семьях, были уроки и бесплатные, которые Анна Ивановна сама выпрашивала у батюшки.

Почти двадцать лет Анна Ивановна духовно окормлялась у отца Валентина. В результате многолетних трудов она укрепилась в вере, осознавала ее как данное Богом сокровище. «Это – великое богатство духа; это великая услада души, – писала она, – с верой и сами скорби, сами страдания кажутся малыми, нижними. Радость по Бозе наполняет всю душу, все существо человека, и душа рвется в вышину, прославляя и восхваляя Господа в торжественных гимнах».

Однако вскоре Анну Ивановну ждали тяжелые испытания. Ее родственники – прежде всего мать, – люди светские, восстали на нее за ее строго церковный образ жизни: «Фи, какая гадость, ханжа, психопатка, какой позор благородной семье! – тонкие насмешки, одни других острее и жесточе, сыпались на мою голову», – таково было в семье отношение к строгому соблюдению постов и частому посещению храма. Как пишет сама мученица Анна, ее юношески-ревностное и не всегда разумное поведение дало повод дьяволу возбудить в ее матери сильную вражду к батюшке.

Отец Валентин был вынужден отказать девушке в приеме и запретил ей подходить к нему, требуя от нее послушания матери, тем более что услужливые знакомые семьи тотчас донесли бы матери, если бы он ее принял. По причине запретов матери, горячо любившей дочь, но не вполне правильно понимавшей свой христианский долг, два года Анна Ивановна не имела возможности обращаться к батюшке с вопросами и ходить к нему на исповедь, тайком бывая на его службах и проповедях, и даже не могла причащаться в других храмах так часто, как ей хотелось бы. Девушка пришла в тягостное духовное состояние.

У Анны Ивановны заболели глаза и стало резко падать зрение. Однако девушка стыдилась пойти лечиться и считала, что если Господь захочет, то исцелит ее Сам. Отец Валентин грозно потребовал пойти в больницу и начать лечиться. Зрение постепенно возвращалось, но как снова привыкнуть к чтению? Строки и буквы прыгали во все стороны. Вдруг батюшка поручил прочесть молитвы. «Я стала усиленно напрягать глаза, направляя их в одну точку. И, о чудо! Строчки стали ровнее, буквы встали на места, и мой робкий голос стал боязливо читать молитвы». В юности Анна Ивановна не рассчитывала выйти замуж, будучи небогатой и, по ее мнению, непривлекательной. А отец Валентин, судя по всему, благословил ее продолжать целомудренную жизнь в миру, в трудах ради Бога и ближнего. Во всяком случае, новомученица Анна никогда не была замужем, приготовив свою душу к подвигу мученичества духовными подвигами чистоты и послушания. Почти 20 лет она духовно окормлялась у отца Валентина. Она посещала своего тяжело больного духовника до последних его дней. Ранее батюшка несколько раз говорил о ней неясные тогда ни для кого слова: «Вот мой автор…» И они точно исполнились, когда настало время скорбного духовного сиротства.

В 1908 году скончался протоиерей Валентин. Смерть духовного отца вся его паства переживала как большое горе. «Тут только поняла она, кого она потеряла; тут только постигла она глубочайшее ангельское попечение о ней батюшки, неутешно зарыдав самыми искренними, горькими воплями.

Не стало незабвенного общего отца и благодетеля, не стало дорогого утешителя; тучи самой безутешной скорби окружили гроб пастыря… Бесчисленная толпа сопровождала шествие; с немою скорбью и страданием шли духовные дети, не зная, как они смогут жить после такой тяжкой утраты.

Кончилась лития, понесли гроб пастыря к приготовленной могилке и зарыли ее. Тут только все вздрогнули и как бы опомнились при совершившемся печальном событии – кончине дорогого, незабвенного пастыря, который был для всех знавших его счастьем и утешением в жизни. Постояли несчастные одинокие сироты и разошлись по домам, полные тяжкого горя. Теперь одна отрада – прийти к дорогой могилке и выплакать на ней свои скорби и страдания. Да, тяжкое горе испытывают теперь все истинно любящие дорогого батюшку; тяжелое время одиночества и сиротства переживают они…

Преславный пастырь всю свою жизнь положил на нас, чтобы очистить нашу духовную храмину и сделать ее доступной к восприятию высших духовных наслаждений. Направим же всецело свой ум, сердце и волю к достойному принятию Божественной святыни Тела и Крови Христовых; будем усердно посещать храмы Божии; будем ревностными сынами Церкви Православной и по вере, и по жизни. Это будет лучший надгробный венок нашему дорогому отцу и пастырю.

О чудесный незабвенный пастырь! Я ли, малая, ничтожная былинка, смогу описать все славные разновидности твоей поразительной, блестящей духовной деятельности; я ли, малое, неопытное существо, смогу разобраться во всех дивных, мудрых движениях твоего разума и мышления?»

Еще при жизни отца Валентина Анна Ивановна собирала свидетельства благодатной помощи старца, рассказы духовных детей. Посещая Архангельский собор, она записывала проповеди, произносимые отцом Валентином. В 1910 году, через два года после смерти отца Валентина, она издала первую книгу о нем, в которой содержалось его жизнеописание и описывались чудеса, происшедшие по его молитвам. До революции она издала четыре книги о протоиерее Валентине Амфитеатрове (каждая книга – тиражом 1000 экземпляров). После революции она издала пятую книгу о нем. Эта книга была отпечатана на машинке в количестве 20–25 экземпляров. Многочисленные почитатели отца Валентина переписывали ее и