и твоими подвигами. Пусть и Феодор радуется и гордится своим братом, сам не обладая ничем похвальным. Благородство духа в том и заключается, чтобы жить по смерти. Это и есть предмет, которого мы просим у Господа. Это — залог бесконечного царства, которого вместе с тобою да сподоблюсь и я, несчастный, подражая твоему православию и правой жизни. Живущий при мне вполне раболепно целует тебя, как и я — священного Анфа.

Закончив опровержение иконоборцев, я опять получил ямбы, и это доставило мне труд. Однако, чадо, ты хорошо сделал, поставив меня в известность о них. Средний акростих не соблюдается. Не во всех стихах он начинается с седьмого слога, но в разных различно. Иногда он стоит в средине следующего слога; а в таком случае это не акростих. Впрочем, посмотри, как я составил, и узнаешь точно. Получи тетради, прочти их и, переписав, тотчас верни обратно. Береги их тщательно, не говори о них нечестивцам. Это может повлечь к смертной казни. Но если кто из верных, прочитав, найдет какой–нибудь недостаток или несоответствующее слово, или мысль, то пусть или сам, пробежав, исправит, или лучше сообщит мне. Я написал их не без цели, но кажется, в стихах заключен большой смысл истины. Поминай нас, чадо, чтобы мы всегда спасались о Господе, как и мы делаем это относительно тебя.

Уйдя из среды, ты, чадо, нисколько не погрешил, поскольку Бог попустил этому быть, хотя, с другой стороны, это не есть дело совершенства. Впрочем, примирись с братом, с которым ты живешь и которого я приветствую. Спасайтесь оба и друг за друга в страхе Божием ходатайствуйте, скрываясь и здесь, и там, по горам и вертепам от еретических зверей и проходя путь блаженства. Молитесь и обо мне, грешном, чтобы спастись. Живущий со мною приветствует вас.

Узнав, что ты выздоровел, хотя и не окончательно, от тягчайшей болезни, с которой боролся, я, возлюбленный, возблагодарил Господа. Болезнь, посылаемая нам от Бога, промышляющего о нашей жизни, есть упражнение для нашей души, и потому нам следует относиться к ней благодушно. Апостол говорит: когда я немощен, тогда силен (2 Кор.12:10). Так должно судить об этом.

Откуда это неистовство жалкого Леонтия против нас, что он так сильно огорчает братьев и без чувственного кровопролития источает их кровь, иссушая их плоть? Но да исполнится слово Господне: и враги человеку домашние его (Мф.10:36). Разве и Господь не Своим собственным учеником был предан на смерть? Обрати внимание, кому уподобляются подвизающиеся? — Христу первомученику. А мучитель на кого стал похож? — Не только на неблагодарного Иуду, но и на богоубийц Пилата и Каиафу. Как ты знаешь, для злого Леонтия настоящее есть последствие прошлых событий: от покровительства прелюбодеянию он перешел к иконоборству или, правильнее сказать, к христоборству и своим нечестием так приблизился к державному, что и именем своим стал похож на него. Имя того — Лев — собственное, имя этого — Леонтий — производное, как от огня — пламя, из железа — стрекало. Но близок Господь ожидающим Его, сокрушит Он стрекало и размягчит железо. Поэтому, брат, не станем огорчаться в страданиях, имея в виду, что долготерпение ведет всех любящих Бога к испытанию и умножению венцов, как издревле и с самого начала это было со святыми. Итак, пусть это время продолжается, умножаются мученики, искушается неподдельное золото. Никто, не очистившись достаточным плавлением и не обнаружив твердости веры, не может быть угоден очистителю золота Богу.

А дело Евпрепиана причиняет мне, грешному, огорчение. Однако должно молиться о нем. То, о чем ты спрашивал, я и сам знаю, обстоит не так. Эти люди, как монахи, так и монахини, хотя и носящие всегда снаружи белые одежды, светоносцы — внутри, и втайне святые. Это есть один из видов экономии (приспособления), по виду напоминающий лицемерие, и состоит в том, чтобы на определенное недолгое время или на определенном месте менять внешность, или привычки, или обращение. К первому прибегал святой Авраамий, ко второму — святой Давид, а к третьему — святой Петр. Когда грозят два бедствия — падение или уклонение, лучше избрать легчайшее, т. е. второе. Лучше быть тайным монахом и не касаться нечестия, хотя бы под предлогом недостаточности сил, чем быть совершенно отвергнутым.

Ты через письмоносца устно передал, что в восьмой главе есть ошибка, противоречащая канону святого Петра [[304]]. Я этого не знал. Да соблюдается канон. Кто такой я, несчастный, чтобы отменять каноны? Однако, и в прочих главах: и в тех, которые ты сейчас попросил, и в тех, которыми я отвечал на вопросы других, — я советовал, но не давал правила или закона, общеобязательного по отношению к внешним. Это для меня непозволительно и не в моей власти. Я священник, хотя и недостойный, а не иерарх. Лишь ему и лицам его чина принадлежит право издавать всеобщие каноны и законы.

Усиленно потерпи Господа, возлюбленное мое чадо Тимофей, ибо написано: Если терпим, то с Ним и царствовать будем (2 Тим.2:12). Какое великое обетование стать царем на небе, если совершишь мученичество за исповедание Господа. Сказанное пусть не кажется тебе странным. Апостол и Богослов говорит: Соделал нас царями и священниками Богу и Отцу Своему (Апок.1:6). Зачем и говорить об этом? Бог повелел человеку быть даже богом. Я сказал: вы — боги, и сыны Всевышнего — все вы (Пс.81:6). Таким образом, этого достоинства достигает всякий, кто не умер от греха и не подпал нечестию.

Поэтому, брат, будем стоять, не умрем смертью греха, чтобы сделаться богами и царями. К тому же темницы, горести, стеснения, голод, огонь, меч, тысяча родов смерти, — ничто не может отлучить от любви Божией (Рим.8:35). Пусть нечестивцы прибегают к каким угодно мучениям. У меня решительно нет сил, а по грехам недостаток во всем. Но слово истины в силах доказать, что требуется. Благодатью Христовой ты начал это и, как слышу, обнаруживаешь в этом большую ревность. Но молись и обо мне, гнусном, чтобы я поревновал идти вслед за тобой. Живущий при мне приветствует тебя.

Что это за звезда благочестия воссияла над нами с запада? От нее идут светлое сияние слова и блестящие лучи жизни. Твой восход — как восход солнечный, твои исповедания — мученические, хотя по устроению Исповедуемого тебе до сих пор и не дано принять участие в подвиге бичевания, может быть, для того, чтобы запозданием дара благий Бог способствовал воспламенению в твоей душе более сильного стремления получить его. Подобно этому и матери, помимо детей одаряя прочих родственников, тем разжигают в детях стремление к получению даров. А с другой стороны, это делается, может быть, и с тою целью, чтобы на будущее время не исчезла кровь мученическая, которою и время просвещается, и почва освящается, и утверждается общество православных.

Я рад и поздравляю тебя со внесением в список исповедников. Обняв тебя духом так же, как бы видел тебя воочию, целую тебя, ценю тебя, как единомышленника, как отца или, по крайней мере, брата, — но не так, как ты из большого смиренномудрия говоришь, — на тебя смотрю и ухаживаю, и в присутствии невидимого Бога подаю руку мученику для того, чтобы нам одинаково мыслить и исповедовать даже до крови, а не как–нибудь, и не отрекаться от создавшего нас Христа Бога нашего, ни от Богородицы, ни от кого из святых. Ведь ясно, что при отвержении чьего–либо образа отрицается и сам изображаемый, ибо и первообраз, и образ суть одно и то же по чести и по силе. А если это так, как говорят богоносные Отцы, то разумеется — и в положительном, и в отрицательном смысле. Равным образом, не отвергается ли Животворящий Крест, когда оскорбляется его образ? Ясно, что отвергается. Разве и Христос не низлагается, если возражают против Его образа? Безусловно, низлагается. Что говорит Господь? — Отвергающийся вас Меня отвергается (Лк.10:16).

Человек есть образ Бога, но искусное изображение Его в телесном виде есть образ более близкий, чем человек, потому что между образом и первообразом Христа больше сходства, чем между различной у каждого степенью усвоения Божества и Самим Божеством, хотя и принято в известном смысле говорить о богоподобии. Следовательно, в переносном смысле слова Господа можно понимать как: «Отвергающий Мою икону, Меня отвергает»; иначе и быть не может, хотя с этим не согласны отрекшиеся от Христа. На этом остановимся, чтобы не слишком увеличивать размеры письма. Оставь, святой, похвалы касательно меня, ибо я не имею и не совершил ничего хорошего, но молись о моем ничтожестве. А что наш ученик, брат Ипатий, заслуживает похвалы, это достоинство отрасли, а не корня, ибо очень часто, особенно в вопросах воли, и от дурного корня произрастают прямые ветви.