– А что спросить?

– Скажи, откройте добрым людям, а то они дверь вынесут. Как в мультике одном. Шучу. Соври там что- нибудь. В общем, давай, с Богом.

Кивинов позвонил в дверь.

– Кто там?

– Телеграмма.

– Телеграмма? Интересно. Секундочку! Кивинов прижался к стене, Дукалис встал на лестнице.

Петров с папкой расположился прямо напротив двери.

«Неужели откроет? – мелькнуло в голове у Кивинова, а палец автоматически опустил предохранитель на „Макарове“. – Во лопух! Точно, открывает. Ну, Миша, ты же средний полутяжелый, не подведи. Ого, вот это да! Тапочки аж на антресоли улетели. Прекрасный удар, теперь вперед!»

– Толя, в квартиру! Осторожнее, это ж старушка, а ты так грубо, гусар. Миша, на браслеты, нацепи, пока в себя не пришел. Ну, вроде все. Аллес. Переверни-ка бойца этого.

– Андрюха, это не тот.

– Может быть, ты фамилию его спроси сначала. Парень приподнялся с пола.

– Вы… вы кто? – пролепетал он.

– Ах, да, милиция, извини, забыли.

– Слава Богу, я думал, налет. Бабушку успокойте, а то у нее – сердце. Вы что, сдурели? – постепенно пришел тот в себя.

– Фамилия твоя?

– Голубцов, Игорь Сергеевич. Кивинов почесал подбородок.

– А родился когда?

– В шестьдесят пятом.

– Где? Родился где?

– Здесь, в Ленинграде, ну, в Петербурге, то есть.

– Господа, я ничего не понимаю. Слушай, может, у тебя однофамильцы-одноименцы-однорожденцы есть?

– Не знаю, вроде, не было.

Парень уже поднялся с пола и сел на табурет. Скула медленно опухала.

– Миша, браслеты-то отстегни, пусть их к скуле приложит, они холодные. Ты, Игорь, извини, мы чуть погорячились, работа такая. Думали, ты – преступник.

– А что, преступника так можно?

– Смотря какой преступник, бывает, и гранаты мало. Игорь застонал.

– Черт, зуб, похоже, вставлять придется. Дорого сейчас.

– Миша, вон телефон, кинь-ка Игоря по адресному, может, еще один Голубцов есть. Что, уже кинул? Нету? Ничего не понимаю.

– Вы знаете, – произнес Игорь, – меня уже второй раз путают.

Он поднялся и прошел в комнату, которую еще до того внимательно осмотрел Дукалис. Через минуту он вернулся, держа в руках скомканную бумажку.

– Вот, в июне пришла. Квитанция на штраф за мелкое хулиганство. В 26-м отделении. Я и не знаю, где такое, три тысячи, с ума сойти. Оплатил, конечно, чтобы на работу не пришла.

– Наверняка кто-нибудь вашими данными назвался. Это бывает.

– Вряд ли, у меня друзья – люди порядочные, и за такое хулиганство никто не попадал. Правда, у меня паспорт с правами пропали, когда с дома отдыха ехал, с Байкала, зимой прошлой.

– Украли или пропали?

– Я точно сказать не могу, исчезли из куртки. Кто-нибудь и воспользовался.

– А кто у вас еще живет?

– Я, жена да бабка моя. Родители отдельно.

– А вы чем занимаетесь?

– Младший научный сотрудник в ГОИ.

– С милицией были заморочки?

– Вот с вами в первый раз, да и то неудачно. Я вообще человек спокойный. Кофе будете?

«Действительно спокойный, ему тут зуб выбили, а он кофе предлагает. Другой бы уже давно в „600 секунд“ позвонил», – подумал Кивинов.

– Нет, спасибо, нам пора, извините еще раз. Пошли, – позвал остальных Кивинов, но тут же ему на ум пришла еще одна мысль. – Стоп, еще один момент, – снова обратился он к Голубцову. – Вы этого мужчину не знаете?

Кивинов протянул ему фото, изъятое из отдела кадров завода.

Голубцов долго рассматривал фотографию, подошел к свету, затем – к окну.

– Не припоминаю, хотя что-то знакомое есть. Где-то видел. Сейчас. Ага, вспомнил, я с ним в одном купе ехал с Байкала. Только он тогда не такой плотный был, да и стрижка другая – покороче. У меня память хорошая на лица – наследственное. Вот после его исчезновения у меня документы и пропали.

– Только документы?

– Да, даже деньги остались. Я потому не сильно расстраивался. Права, правда, долго восстанавливать пришлось.

– Он о себе рассказывал что-нибудь?

– Я не помню, но, кажется, ничего конкретного. Говорил, что из Белоруссии.

– Хорошо. Я запишу ваш телефон, если что – мы вас вызовем. А вот мой. Если что-то вспомните или что еще необычное произойдет, позвоните. Моя фамилия – Кивинов.

– Ну, мужики, легко мы отделались, – с облегчением вздохнул Кивинов, выходя на улицу. – Хороший парень попался. А то отписываться бы пришлось. Миш, ты в другой раз поаккуратней, куда-нибудь в грудь.

– Сам же в морду просил.

– Ну я ж вообще, а ты дословно все понимаешь. Ладно, будем считать, что пронесло. Что с этим делать? – Кивинов показал фотографию. – Остается одна зацепка – 26-е отделение. Может, там этого архаровца помнят? Миша, намек понял?

– Опять я? Да это ж у черта на рогах! Сам езжай, твои заморочки. С меня хватит.

Дукалис молча смолил «Беломор». К девяти утра все добрались до отделения.

Отработав свое дежурство и передав эстафету Волкову, Кивинов известил Соловца и поехал в 26-е, на другой конец города.

Отделение располагалось в подъезде обычного жилого дома.

«Не представляю, как тут работают. А я еще жалуюсь на свой отдельный кабинет. Хоть и бывший сортир общажный, да и то ничего по сравнению с этим».

Один из постовых, с которыми побеседовал Кивинов, вспомнил парня.

– Да, я этого хлопца приводил, – с украинским акцентом сказал тот. – Хохма хорошая была. Це шофер, он баб на заказ привозил. Морячок девок вызвал по газете, по «Рекламе-Шанс», кажется, вот тот двух шмар и приволок. А когда через пару часов забирал, что-то они там не поделили – то ли цену, то ли качество работы, не знаю. Драчка завязалась, а тут мы с Колькой гуляли. Всю компанию в отделение и притащили.

– А баб данные установили?

– Я не помню сейчас, можно по книге посмотреть. Подошел второй постовой.

– Да из Казани обе – бомжихи, страшнее крокодила. Как на таких зарятся?

– А этот, водила, данные сам назвал или документы были?

– Паспорт, кажется, был. А так – валюта, презервативы, весь набор.

– А моряка приводили?

– Ну а куда он денется? Он-то драку и затеял.

– Спасибо, мужики. Пока.

«А морячок-то, видать, местный, – решил Кивинов. – Стоит заглянуть в гости. Адресок в книге должен быть, в дежурке. Кошмар, ну и дежурная часть! Это что, аквариум? Да там даже стоя двое не