водки…

Диван, спящая девчонка, южный курорт, жара, море… Удар, боль.

Кивинов приподнял голову. Увиденное им зрелище напоминало сцену из замечательного отечественного блокбастера «Война и мир», запечатлевшую пожар в столице-матушке Москве. Только вместо Пьера Безухова на фоне пылающего дома носился Анатолий Валентинович Дукалис. Рядом размахивал руками Волков. Шум огня заглушал их голоса, но обрывки фраз достигали ушей. -…Холодно, холодно… У нас в Риге, у нас в Риге… Довы… Иди теперь, грейся!!!

– Да это Георгич со своим «Беломором»! Бросает хабарики… А много ли надо?.. От сауны не могло.

– Один черт – задница!!! Во – Кивинов очнулся.

Кивинов действительно кое-как поднялся на ноги и обхватил руками стоящую рядом березку.

Чего это? – он сумел кивнуть на горящий дом.

– В двух словах – это абзац! – ответил Дукалис. – Хорошая у Мишкиного тестя была дачка.

– А Георгич где? А девчонки?

– Георгич на станцию побежал пожарных вызывать. Только пожарным тут уже делать нечего, кроме составления протокола… Девчонки вон, возле забора.

Кивинов повернул голову. Катя стояла и курила, Маша и Наташа лежали на траве.

– Живы? – прошептал Кивинов.

– Типун тебе на язык. Я их первых на себе вытащил. Все-таки женщины. Тебя, дурака, последним. Неужели не чувствовал ничего?

– Курорт снился, море.

– Будил, будил… Понял, что без толку, на спину загрузил. Как ты?

– Никак… Спина болит.

– Извини, дверь-то закрыта, пришлось тебя из окна десантировать. Да, чувствую, скажет нам Мишель большое человеческое спасибо. Особенно Георгичу за его «Беломор».

– Георгич тут ни при чем, – вновь затеял спор Волков, – это сауна загорелась. Ты прикинь, Андрюхин, сидим, паримся, нормально все, а Анатолию Валентиновичу все холодно. Добавляет и добавляет. Вдруг дымом потянуло из дверей.

– А я?

– Ты уже отвалил спать вместе с Наташкой. Машка тоже отключились на веранде. Георгич в предбаннике притулился с Катькой. Мы на улицу выскакиваем, матерь божья – задняя стенка сауны горит! Попытались водой из бассейна затушить, да какое там! Мудак этот петровский тесть, бабок на кирпич пожалел. Пока бегали туда-сюда, огонь на крышу перекинулся. Вас вот еле вытащить успели.

Кивинов снова опустился на землю. Огонь уже бушевал на веранде. С противным треском от крыши оторвалась башенка и, объятая безжалостным пламенем, рухнула вниз. Стаи искр то и дело взлетали к небу, словно праздничный фейерверк в честь новых офицерских званий. Жар огромного костра обжигал тело, но еще больше душу.

Вспомнился Макаревич. «Все отболит, и мудрый говорит – каждый костер когда-то догорит…» – Представляешь, Андрюха, – вдруг рассмеялся Дукалис, – я ключи нашел! Они за подкладку завалились. Зря только двери ломал.

– Да, обидно, – прошептал Кивинов и закрыл глаза.

Вернулся Соловец. Едва держась на ногах, он прислонился к березе и попросил попить. Чувствовалось, что поход на станцию дался ему нелегко. Глотнув воды из протянутой ему пластиковой бутылки, он достал из кармана мятую пачку папирос и мрачно произнес:

– Вызвал. Сейчас приедут, потушат. Зажигалку дайте.

В эту секунду в доме что-то впечатляюще рвануло, и к ногам Георгича упала тлеющая головешка.

– Какие будут предложения? – безжизненным голосом спросил он, прикуривая от головешки.

– Домой ехать да явку с повинной писать, – Волков вытер лицо рукавом, оставив черный след копоти на щеке, – чего тут ждать? Все сгорит без нашей помощи.

– Интересно, сколько этот теремок стоит?

– Без внутренней отделки и мебели тонн в пятьдесят уложиться можно. При большом желании и сильной экономии.

– Без посторонней помощи к пенсии не рассчитаемся, – прикинул Дукалис.

Кивинов поднес к глазам циферблат часов. Шесть утра. Самый сон. Упасть бы на травку, закрыть глаза и снова очутиться на курорте. А проснуться на мягком диване в комнате, увидеть смеющихся друзей и понять, что это был не более чем кошмар. Кивинов зажмурился, но рядом с головой просвистела еще одна выстрелившая из дома головешка, и он мгновенно очнулся. Увы, кошмар происходил наяву.

– Отступаем, – скомандовал Соловец, заслышав завывание пожарной сирены, – не фиг тут отсвечивать…

В электричке Дукалис сунул более-менее пришедшему в себя Кивинову ключи от догорающей дачи:

– Передай Мише. Подготовь его сначала. Намеками как-нибудь…

– А почему я?

– Судьба. Ты дежуришь.