Хочешь сказать, что на этот раз обойдется без идиотских фокусов? Из-за этого выигрыша я почти поверил твоим уверениями в моей безопасности.

– Именно такой реакции я и ожидал, – ответил Измаил. – Почему-то все люди боятся машин, которых сами же и создали. Как, должно быть, в таком случае вы боитесь меня – наиболее совершенную из машин.

Бич задумался, что бы значило последнее замечание Измаила, но оставил его без ответа. Ему было ясно, что компьютер как бы страдал от раздвоения личности: с одной стороны – гигантомания, случайно привнесенная игровыми программами с компакт-дисков, а с другой – функции и душа обычного привратника, для чего, собственно говоря, Авраам и был задуман.

– Тем не менее я слегка разочарован. Ведь вы сами сказали Куртису, что доверяете мне.

– Я и доверяю. По крайней мере, думаю, что доверяю.

– Тогда делайте, как я сказал. Немного больше доверия.

Пожав плечами. Бич нехотя поднялся со стула.

– Что тебе на это сказать, Измаил? – произнес он. – Это похоже на правду. Игра мне доставила удовольствие, даже если для тебя самого она и не была особо интересной. Я просто хочу, чтобы ты составил обо мне более высокое мнение.

– Вы идете прямо сейчас?

Хлопнув в ладони. Бич нервно потер ими друг о друга:

– Пожалуй, рискну.

– В таком случае мне придется прежде кое-что сделать. Когда люди выйдут наружу.

– Что именно?

Измаил не ответил. Вместо этого рекурсивная картинка на экране медленно растаяла, а вместо нее в правом верхнем углу замерцала иконка, изображавшая зонтик.

На крыше небоскреба, в сухой калифорнийской ночи, молча сидели трое оставшихся в живых восходителей и ждали, когда наконец заговорит их четвертый участник. Некоторое время Рэй Ричардсон занимался поиском запутавшихся в одежде жуков. Одно за другим насекомые методично извлекались из складок и подвергались жестокой казни путем раздавливания между большим и указательным пальцами Ричардсона, будто именно этих несчастных тварей он считал ответственными за гибель своей жены. Только убедившись, что казнил всех преступников до единого, и обтерев ладони с останками убиенных о рубашку и брюки, Ричардсон глубоко вздохнул и заговорил.

– Знаете, о чем я подумал? – тихо начал он. – Мне не очень нравилось, когда люди называли это здание Решеткой. Но сейчас до меня дошло. Ведь была еще другая решетка. Решетка, на которой поджарили святого Лаврентия Римского. Знаете, что он сказал своим палачам? Попросил их повернуть решетку, потому что одна его половина уже хорошо прожарилась... Время уходит. Думаю, нам пора продолжить.

Куртис кивнул:

– Только первым пойду я.

– А вам раньше приходилось спускаться по тросу траверсом?

– Нет, но...

– Понимаю. Когда видишь Сильвестра Сталлоне, спускающегося на канате по горному склону, это выглядит обманчиво легко, – объяснил Ричардсон. – Но на самом деле для альпиниста это одна из самых опасных операций. Больше всего людей в горах погибает именно при спусках.

Пожав плечами, Куртис направился к краю крыши, чтобы осмотреть подвешенную там люльку. Гидравлический подъемник фирмы «Маннесманн» передвигался по монорельсу вдоль всего периметра крыши, а по форме напоминал полевую гаубицу или радиоуправляемую систему противоракетной обороны. Сама платформа имела всего четыре фута в длину и восемнадцать дюймов в ширину, причем большая часть была заполнена оборудованием.

– Здесь не так уж много места для человека, – заметил он.

– Она и не предназначалась для людей, – объяснила Элен, опять натягивая блузку: после влажной жары внутри Решетки на крыше было довольно прохладно. – Это – автоматическая моющая головка. Я не интересовалась, каким образом на ней можно передвигаться, хотя знаю, что время от времени некоторые это делают. При необходимости.

– Как она действует?

– В автоматическом или ручном режиме. С помощью лебёдки вы можете опускать себя сами, но обычно этим занимается компьютер. – Огорченно вздохнув, Элен потерла усталые от наполовину бессонной ночи глаза. – Он следит буквально за всем в этом здании.

– Выкиньте это из головы, Куртис, – сказал Ричардсон. – Я уже говорил раньше: если Измаил отключит тормозные колодки, всей жизни у вас только на то и останется, чтобы совершить беспарашютный прыжок и превратиться во фруктовое мороженое, размазанное по асфальту.

Затем он подобрал с бетонной поверхности газовый ключ и подошел к металлическому шкафчику с табличкой:

ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЕ СРЕДСТВА И СРЕДСТВА БЕЗОПАСНОСТИ ВСЕ ОБОРУДОВАНИЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ В СООТВЕТСТВИИ С АМЕРИКАНСКИМ НАЦИОНАЛЬНЫМ СТАНДАРТОМ 1910.66

Сбив с дверцы небольшой засов, он открыл шкафчик и осмотрел его содержимое. Внутри он нашел пару шлемов, несколько нейлоновых привязных ремней, сумку с самозащелкивающимися карабинами и несколько мотков каната.

– Уж поверьте мне, Куртис, – проговорил он. – Отсюда есть только один путь.

Наблюдаю человека-игрока на полу. Он стоит на коленях, совсем забыв об успешных результатах, достигнутых с помощью лазерного луча. В результате своего падения на конторку он сдвинул лазер, развернув его вдоль стола. Перед тем как отразиться от стекла, лазерный луч задел металлическую пластину над главным входом и повредил ее, выведя из строя главный механизм блокировки двери. В результате дверь стала необратимо открытой.

Чтобы открыть дверь, нужен красный ключ.

Когда же человек догадается, что выход открыт и он, может свободно покинуть здание? Но для того чтобы приблизиться к двери, ему еще надо пересечь вестибюль. Один сюрприз все-таки остался. Обычная противопожарная система на основе разбрызгивателей в здании такой конструкции малоэффективна – крыша расположена слишком высоко, поэтому в стратегически важных точках, на балконах первого и второго этажей, установлены водяные пушки. Источники возгорания мгновенно фиксируются инфракрасными датчиками-прицелами даже в том случае, когда не срабатывают видеокамеры.

На нижних уровнях все может случиться. Берегитесь водяных демонов.

Трудно решить, сколько именно воды понадобится для человека. Каждая пушка выстреливает 1032,91 галлона воды в минуту, или 17 галлонов в секунду, и бьет по любой точке холла со скоростью 112 миль в час. Восхищен общей живучестью и изобретательностью человека-игрока. Однако предложенный вариант прекращения жизни должен сработать.

Боб Бич остановился перед открытой кабинкой лифта, задумавшись, следует ли верить Измаилу. Он сознавал, что достаточно хорошо разобрался в поведении машины, поэтому Измаил и выделил его среди других пленников. Но в то же время воспоминания о том, что случилось с Сэмом Глейгом, а также с шофером Ричардсона и теми двумя малярами, останавливало его от входа в лифт сильнее любых предписаний техники безопасности.

Измаил был заведомо разумным устройством. И Бич считал компьютер, если говорить обычным языком, живым существом. Но имелось еще одно соображение, которое не оставляло его, причем соображение довольно неприятное. Если у Измаила и вправду была душа, тогда у него был и выбор; а если он мог выбирать, то, значит, обладал и величайшим из человеческих атрибутов – способностью лгать.

– Для меня спуск на лифте будет вполне безопасен? – нервно спросил он у Измаила.

– Да, вполне, – ответил тот.

Бич задумался, как наиболее эффективно можно разрешить оставшиеся сомнения с помощью диалектики. Существует ли какой-нибудь логический вопрос, ответ на который однозначно поможет выяснить, лжет Измаил или нет? Сам он был не слишком сведущ в философских тонкостях, но смутно припоминал, что на этот случай существует какой-то философский парадокс, придуманный одним греческим философом. Подумав еще секунду, он постарался вспомнить точную формулировку.