— И где же средоточие вселенной?

— Чего? — переспрашивает Сэм. — Мне адрес дали, а не пресс-релиз.

Низкая зарплата, ненормированный рабочий день. Не стоит принимать его хамство на свой счет.

Он крутит головой по сторонам, потом устремляет взгляд в небо, подавшись вперед к ветровому стеклу. Заблудился. Разглядывать небо, в то время как едешь по земле, — все равно что пинать упавший бейсбольный мяч, решивший исход игры.

— Тебе сказали время — во сколько надо меня к ним доставить?

— Достань-ка мой телефон из бардачка.

Сэм едет дальше, на ходу набирая номер. Я теряю к нему доверие. Упорство, конечно, добродетель, но упорство в заблуждении — порок. За окном — автомастерские. Какие-то сектантские церкви. Забегаловка с фаст-фудом, соперница «Дэйри Куин» начала семидесятых, ее гордый символ, искусственный рожок мороженого, покосился, выцвел и уже не вертится. «МифТек» нанял эту машину. Дух фирмы узнается по ее подрядчикам.

— Проехали! Так и знал!

Развернувшись в неположенном месте, Сэм подъезжает к старому низкому пакгаузу, не лишенному, надо признать, известного шарма — такой капитализм, пренебрегающий лоском. Не хватает только парочки спутниковых тарелок на крыше для полноты картины. Я открываю дверь; жаль, что со мной нет портфеля. Сэм говорит, что ему надо смотаться внести просроченный платеж за учебу, но обещает вернуться в течение часа.

Панель домофона у сводчатой двери обнадеживающе сверкает россыпью подсвеченных кнопок, но ни одна из них не подписана, даже цифр нет. Я нажимаю сразу четыре, в ответ жужжит зуммер, и щелкает невидимый замок. Я поспешно хватаюсь за дверную ручку — никогда не знал, сколько времени такой механизм дает входящему, перед тем как закрыться снова. Подобные моменты всегда повергают в панику нервных ребят вроде меня.

Помещение хорошо освещено благодаря ряду световых люков в потолке, закрытых арматурной сеткой, но на удивление чистых — ни пыли тебе, ни птичьего помета. Галерея — или полуэтаж? — являет взору вереницу офисных дверей матового стекала, к которым ведут чугунные лестницы, подковой опоясывающие холл. Наверное, в золотой век Омахи здесь располагался какой-нибудь солидный завод, жемчужина какой-нибудь — котельной? — индустрии, оставивший по себе память разве что в названиях футбольных команд местных школ. Однако же вокруг меня нет ни души, не видно даже стойки дежурного администратора, где можно было бы спросить, куда все подевались. Грубый дощатый пол гол как каток, никто его не натирал песком с любовью и старанием, не доводил до старомодного блеска. Не нарисовано на нем и линий фола, чтобы юным гениям было удобнее играть в баскетбол в обеденных перерывах. А ведь без этих импровизированных матчей, успешно заменяющих мозговой штурм, не видать бы нам как своих ушей ни интернета, ни наладонников.

Единственный предмет, наводящий на мысль о полезной деятельности, представляет собой куб из листового металла, размером с промышленный кондиционер. Куб выкрашен в цвет хаки, совершенно гладкий, на нем нет ни заклепок, ни отверстий, ни панелей, но, судя по тому, как он блестит, ухаживают за ним тщательно. И вот доказательство моей веры в «МифТек»: хоть я и разбираюсь худо-бедно в высоких технологиях и мне известно, как выглядят суперкомпьютеры — ничего особенного, они не больше посудомоечной машины, — а все-таки упорно воспринимаю куб как гигантский кибер-мозг, способный предсказать, когда и чем закончится недавно вспыхнувший вновь автомобильный роман Америки с традиционным «универсалом». Сей унылый оливковый монолит — гигант мысли.

— Эй, там, внизу? Чем могу помочь?

— Я Райан Бингам!

Мужчина, стоявший у перил галереи, отступает в игрушечный стеклянный офис, затем оттуда появляется новое лицо, юное, но ужасно бледное. На парне оранжевая гавайская рубашка, видимо, дорогостоящий реверанс в сторону ее почтенного прототипа. Куда более яркая, кричащая и безвкусная, чем те, что носил мой отец на ежегодные пикники для сотрудников, которые его компания устраивала в Лайонс- парке. На ногах у юнца шлепанцы. Именно так должно выглядеть новое сословие баронов-разбойников.

— Чем могу помочь? — Тот же вопрос, но заданный куда более властно, с некоторой даже хозяйской самоуверенностью. Парень явно считает эти странные владения своими.

— Это «МифТек», не так ли? — уточняю я.

— А то. Но временных вакансий больше нет, извините. Упаковку и погрузку закончили два дня назад. Вы из «Мэнпауэр»?

— Неужели похоже? Спек здесь? Или Саразен? Я Райан Бингам.

— Они уже уехали в Калгари, — отвечает он. Почему бы ему не сойти вниз, хоть ради приличия? — Тут только я, четверо временных помощников и двое охранников. Осталось запихнуть вон ту штуку в грузовик, и мы тоже свалим. А это я за вами машину посылал?

— Кто-то послал. Наверное, ты?

— Мне позвонил один из наших старых спонсоров, — кричит парень сверху. — Отправь, говорит, машину в аэропорт, а когда я спросил зачем, дядя весь напыжился и заявил, что мне по должности не положено задавать ему вопросы. Пришлось напомнить старперу, что мы тут не блюдем иерархию. У нас горизонтальная структура.

— Сэнди Пинтер?

— Один из этих мыслителей, у которых что ни концепция, то лажа, из, тех, что похерили «Дженерал моторс».

— Пинтер — спонсор «МифТек»?

— Был когда-то. Объявился летом девяносто восьмого. Вы так и не сказали, чем я могу вам помочь. Это Адам вас сюда вызвал?

— Косвенным образом.

— Тайные каналы и все такое?

— Именно.

— Нынче без тайных каналов никуда. По микроволновке вызвали или радаром? Или по радио на средних частотах?

Не апогей, прямо скажем, моего триумфа. Надо мной глумится какой-то недоумок, уверенный, что Америка началась в сентябре 1999 года, или когда там он открыл свой первый пенсионный счет. Но я заслужил его подначки. Что ему сказать? Что меня вызвали по громкоговорителю в аэропорту?

— А что в Калгари?

— Налоговые льготы. Упрощенные стандарты бухучета. Кто его знает? Строгие законы насчет конфиденциальности банковских операций. Высококвалифицированные иммигранты. Мы ж не песчаник добываем в каменоломнях Небраски. Этой лавочкой можно управлять хоть из Джакарты. — Он прищелкивает пальцами, и по стенам отдается эхо. — И все-таки скажите, чем могу быть полезен, а то у меня там целый офис завален проводами, которые еще распутывать и распутывать.

— Имя Райан Бингам ничего тебе не говорит?

— В данный момент оно говорит, что мне мешают работать. Час назад я вполне мог бы решить, что это наш сенатор. Серьезно, мне надо кучу проводов смотать и еще слоноподобную кофеварку почистить. Плюс на моей шее два здоровых охранника, накачанные транквилизаторами. Невменяемость, или как-то так. Они кодекс наизусть вызубрили.

— Как тебя зовут? Дай-ка я запишу.

— Могу тебе дать свой логин. В конторе я под ним числюсь, — отзывается нахал. — Два-би-зет-два- си-ю.

Я смещаю свой центр тяжести по направлению к выходу, но с формальной точки зрения не уступаю и пяди земли. Бросаю взгляд на куб — он сейчас, только что вздрогнул. Он меня просканировал. Мои чувствительные митохондрии приходят в крайнее раздражение от рентгеновских лучей. Уж меня-то тайком не сканируешь.

— Я приехал посмотреть на это, — говорю я, указывая на куб. — Саразен, когда звонил, попал на моего секретаря. Олух перепутал даты. Я работал над прототипом этого устройства в Колорадо.

Юнец выпрямляется и со скептическим видом скрещивает на груди свои тощие бледные руки. Блеф,