И как теперь на него не наступить?

Астрид мысленно прокляла свою слепоту. С места она не трогалась, опасаясь порезаться.

— Саша! — позвала она.

Ответа не последовало.

— Не двигайся! — скомандовал откуда-то из-за спины глубокий голос Зарека.

А в следующий миг пара сильных рук с удивительной, прямо-таки пугающей легкостью вознесла ее в воздух. Прижавшись к его мошной, как скала, груди, Астрид чувствовала, как играют его рельефные мускулы, когда с ней на руках он покидал гостиную.

Девушка обвила руками его широкие, мужественные плечи и почувствовала, как напрягся он при ее прикосновении. Щекой она ощущала его горячее дыхание, и от этого все тело ее таяло в какой-то сладостной истоме.

— Зарек… — осторожно прошептала она.

— Надеюсь, я не позволил себе лишнего, принцесса?

Его сарказм она оставила без ответа. Зарек донес ее до кухни и усадил на стул.

Едва выскользнув из его рук, Астрид остро ощутила, что ей не хватает тепла и мощи его тела. Без него она почувствовала себя одинокой, опустошенной… странное чувство, которого она не ожидала и не могла понять.

— Спасибо, — тихо проговорила она.

Он промолчал, и по его удаляющимся шагам Астрид поняла, что он возвращается в гостиную.

Несколько минут спустя он вернулся и со звоном высыпал что-то в мусорное ведро.

— Не знаю, что ты не поделила со своим Тузиком, — проговорил он, и по голосу его Астрид догадалась, что он сдерживает улыбку, — только он утащил в угол какой-то свитер, лежит на нем и грозно рычит!

Представив себе эту картину, Астрид едва не рассмеялась.

— Он сегодня в дурном настроении.

— Хм… Там, откуда я родом, такие перемены настроения лечат тумаками.

Астрид нахмурилась, ощутив в его словах невысказанную горечь.

— Иногда важнее понять, чем наказать.

— А иногда лучше наказывать.

— Возможно, и так, — прошептала она.

Зарек включил воду — кажется, снова мыл руки.

Вообще-то он часто моет руки, отметила про себя Астрид.

— Это была хрустальная ваза, — объяснил он, перекрывая своим мощным голосом шум воды. — Все крупные осколки я подобрал, но там могли остаться мелкие, так что будь осторожна и не ходи по гостиной босиком.

Астрид, странно тронутая и этим предупреждением, и его заботой о ней, встала и подошла к нему. Пусть она его не видела — но теперь снова ощущала жар и мощь его тела.

Его грубую, первобытную мужественность.

От этого ощущения она вздрогнула; что-то внутри ее задрожало и заискрилось желанием.

Какая-то неведомая прежде сила властно повелевала ей дотронуться до его гладкого, смуглого, жаркого тела. Она не видела его, но помнила, как играет свет на его загорелой коже, когда ей удалось взглянуть на Зарека глазами Саши.

Ей хотелось поцеловать его и ощутить вкус его губ. Умеет ли он быть нежным?

Или и в любовных ласках он по-звериному яростен и груб?

По-хорошему, ей следовало бежать от таких непозволительных фантазий. Как Судья, она не имела права задаваться подобными вопросами о подсудимом. Но как женщина — не могла удержаться.

Много, много лет прошло с тех пор, как она в последний раз желала мужчину. И теперь какая-то ее часть отчаянно надеялась найти в Зареке тот скрытый свет, в существование которого верил Ашерон.

Странно, очень странно. Такие желания не посещали ее уже много столетий.

— Как ты узнал, что мне нужна помощь? — спросила она.

— Услышал звон разбитого стекла и понял, что ты в ловушке.

Она улыбнулась:

— Как мило с твоей стороны!

Она не видела его, но ощутила, что он пристально смотрит на нее. И от этого невидимого, но жаркого взгляда все тело ее вдруг запылало, а соски затвердели.

— Поверь мне, принцесса. Я совсем не милый.

Не «милый», нет! Он сильный, жесткий, неукротимый, прекрасный какой-то дикой, яростной красотой. Как зверь из дремучего леса.

Позволит ли такой зверь себя приручить?

— Я хотела принести тебе одежду, — заговорила она торопливо, стараясь восстановить власть над своим телом, вдруг переставшим откликаться на доводы здравого смысла. — Если хочешь переодеться, у меня в шкафу, в нижнем ящике, есть еще свитера.

Нахмурившись, он выключил воду и потянулся за бумажным полотенцем.

— Твои свитера мне не подойдут, принцесса.

Она рассмеялась:

— Не мои! Это свитера моего старого друга.

Она стояла вплотную к нему, и Зарек вдруг обнаружил, что не может двигаться, не может дышать. Не может думать ни о чем, кроме того, что, стоит чуть-чуть склонить голову — и он коснется губами этих нежных, чуть приоткрытых розовых губ…

Это так легко — прикоснуться к ней!

Но по-настоящему поразила, даже испугала его сила этого желания. Голова кружилась от жажды прижать Астрид к себе, ощутить всем телом мягкие, женственные изгибы ее тела.

Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь в жизни с такой силой чего-то хотел.

Зарек прикрыл глаза. Но это не помогло, — наоборот: теперь перед его мысленным взором с ошеломляющей ясностью предстала новая фантазия. Они с Астрид обнажены; он сажает ее на стойку в углу кухни, раздвигает ей ноги… и трахает до умопомрачения! Входит в ее жаркое лоно снова и снова, пока не рухнет без сил.

Он хотел ощутить тепло ее тела. Хотел ощутить ее дыхание. Пропитаться ее запахом.

И больше всего хотел узнать, каково быть с женщиной, которая не боится его и не презирает.

За все эти долгие столетия он ни разу не спал с женщиной иначе, как за плату.

Да и это случалось очень редко.

Он так долго был один…

— И где теперь этот твой друг? — внезапно охрипшим голосом поинтересовался он. Мысль о том, что у Астрид был мужчина, оказалась неожиданно болезненной; Зарек даже не подозревал, что может испытывать боль по такому странному поводу.

В дверях появился Саша и коротко гавкнул.

— Умер, — не задумываясь, ответила Астрид.

Зарек поднял бровь.

— От чего?

— М-м… от чумки.

— Я думал, чумка — собачья болезнь.

— Да, он заразился от собаки. Трагический случай.

«Эй, что ты несешь?» — негодующе воскликнул Саша.

«Ты заслужил еще и не такое! Веди себя прилично, а то и в самом деле на тебя чумку нашлю!»

Зарек отступил на шаг.

— Тебе его не хватает?

— Честно говоря, нет, — покосившись в сторону Саши, ответила она. — От него были одни неприятности.

«Неприятности? Ну, погоди! Настоящих неприятностей ты еще не видела!»