строили для себя новые города. Не задевали они и религиозных обрядов и зданий христиан. Администрация, в общем, осталась прежней. Безусловно, сто лет спустя налоговое бремя стало представляться очень тягостным, и тогда настало время отчаянных восстаний коптов, однако к тому времени правление мусульман утвердилось слишком прочно, чтобы его удалось свергнуть.
Мусульмане пришли к власти в Египте путем военных побед. Они многократно одерживали верх в сражениях с византийской армией и захватили ее базы в Вавилоне и Александрии. Не столь ясны причины, по которым византийское войско проявило такую слабость. Победы мусульман не были вызваны превосходством ни в численности, ни в вооружении. Отчасти ответ может скрываться в столь любовно подчеркиваемом арабскими источниками контрасте между суровым, закаленным мусульманским воином и мягкотелым, изнеженным ромеем. Здесь интересно отметить замечание Иоанна Никиусского о тучном и непривычном к военному делу Иоанне, не сумевшем отстоять Файюм.
Слабость Византии проявилась и в промахах руководства. Одно из объяснений тайны завоевания мусульманами Египта кроется в политике Кира по отношению к арабам. Десятилетие до прихода мусульман он упорно и беспощадно боролся за власть над страной и над египетской церковью. Однако свидетельства как мусульманских, так и христианских источников ясно показывают, что он быстро отказался от надежды отстоять Египет от мусульман и пошел на переговоры. Описанная Иоанном Никиусским тайная сдача Александрии — особенно красноречивый пример этой политики. Объяснить ее трудно. Для Батлера в его полном моральных оценок труде он — интриган-изменник, готовый предать империю ради утверждения своей патриаршей власти. Он сыграл «темную и коварную роль», и «измена Римской империи остается несмываемым пятном на его памяти». Возможно, у Кира попросту сдали нервы, но возможно также, что он ожидал при халифе того же положения наместника, какое давал ему император. Политика Кира, независимо от того, была ли она проявлением некомпетентности или неудачной интриги, стала существенным, если не определяющим фактором в ходе событий.
Отчасти объяснение скорости завоевания лежит в политической структуре Египта. Со времен фараонов администрация страны оставалась сильно централизованной. В эпоху поздней античности оборону обеспечивал стратиг провинции и его армия. Большая часть населения была безоружна и не имела военной подготовки. Не было полунезависимых владык с собственным войском, которые могли бы оказать сопротивление на местах. В этом виден явный контраст с Ираном, где местные властители и князья сохраняли местную культуру и немалую самостоятельность еще долго после поражения центрального Сасанидского правления.
Поведение коптов, составлявших подавляющее большинство населения, дает почву для разногласий. Действительно ли они способствовали мусульманскому завоеванию? Для Батлера ответ ясен: нет, и он из раза в раз отметает любые свидетельства того, что они это делали. Батлер был большим знатоком коптской культуры и твердо защищал коптов от любых обвинений в измене христианству. Если отстраниться от страстей конца XIX века, картина становится менее очевидной. Египетско-арабская традиция не раз говорит о помощи, которую копты оказывали мусульманам, хотя они никогда не сражались на их стороне. Утверждают, что коптский патриарх Вениамин в самом начале вторжения призвал своих сторонников дружески встречать Амра. Это — интересное свидетельство. Для такой выдумки нет видимых причин, тем более что рассказ этот, вероятно, был записан впервые в VIII веке, когда отношения между мусульманами и христианами испортились. Трудно сказать, зачем бы предание приписало коптам участие в военных победах Амра, если только эта подробность изначально и бесповоротно не вошла в историю. Эти упоминания тем более красноречивы, что не имеют параллелей: например, в рассказах о завоевании Сирии не говорится, что христиане-монофизиты, чьи отношения с византийской властью не слишком отличались от отношений коптов, оказывали помощь мусульманам.
Еще очевиднее свидетельство Иоанна Никиусского. Иоанн не был апологетом мусульманской власти. Для него ислам — «религия скотов». Тем не менее он записывает, что в Антиное, провинции Среднего Египта, население, главным образом коптское, подчинилось мусульманам и выплачивало им дань. И они же убивали всех встретившихся им ромейских солдат. Фактически о помощи коптов мусульманам упоминается не раз, однако она ни в коей мере не была общераспространенной, и копты вместе с ромеями страдали от вторжения мусульман и от тяжелого и несправедливого налогообложения. Истина, кажется, в том, что реакция коптов на вторжения была разнообразной и, возможно, смешанной: некоторые из них в некоторых случаях откровенно приветствовали завоевателей и сотрудничали с ними. В других случаях мы видим их сражающимися на стороне ромеев. Многим египтянам, обитателям деревушек и маленьких городков в нильской долине, вероятно, виделось, что они просто сменили одну чуждую и тягостную власть на другую.
Глава 5. ЗАВОЕВАНИЕ ИРАНА
Горы Загрос поднимаются от плоской долины Месопотамии крутыми складками. Подножия их весной приветливо зеленеют, и сменявшие друг друга правители богатых равнин Ирака находили там прохладу и спасение от зноя. Шахи Сасаниды любили строить там дворцы, а халифы династии Аббасидов в VIII и IX веках охотно выезжали сюда на охоту. Выше горы становятся более голыми, а зимой их покрывает снег, и большинство перевалов, ведущих из Ирака в Иран, становится непроходимыми. И здесь в складках гор есть маленькие плодородные ущелья, но большая часть их пригодна только для племен, занимающихся отгонным скотоводством. Ко времени завоевания большая часть этих племен говорила на курдском языке. Это были предки тех курдов, что до сих пор населяют горы северо-запада Ирана и юго-востока Турции.
Хребты Загроса тянутся параллельно краю равнины, создавая одну грозную преграду за другой. Не считая пастушьих троп, через горы вели лишь две большие дороги. Важнейшая из них Великая Хорасанская дорога вела через долины и перевалы от Хулвана на равнине Ирака, мимо дворцов Сасанидов, садов Касри Ширин и Даскара, сквозь высеченную в скалах арку Таки Бустана с его пополняемыми вешними водами прудами и рельефами охотящихся Сасанидов, а затем круто поднимаясь вверх по узкому ущелью к Бехистуну. За тысячу лет до прихода арабских армий великий Дарий высек здесь надпись на трех языках на скальном обрыве над дорогой и оставшейся далеко внизу долиной. Маловероятно, чтобы кто-нибудь ко времени арабов мог понять эти древние языки: клинописные надписи на вавилонском, древнеперсидском и эламитском, — но воины еще могли различить изображение царя, восседающего на троне и взирающего на процессию покоренных врагов. Этой дорогой веками проходили великие цари, оставляя свои следы на главной артерии сасанидской империи. За долиной Бехистуна дорога вилась вверх к перевалу над Аса- дабадом, а затем выходила на плато. Горы отступали, и путешественник по открытой местности приближался к древнему городу Хамадан.
Другой путь с равнины на плато лежал гораздо южнее, по ровным и плодородным землям Хузистана, огибая верховье Персидского залива, пересекая реку Таб по длинному мосту сасанидской постройки в Арраджане, и дальше змеился по горам к Бишапуру, столице Шапура I и Истахру, древней столице Фарса. Этот путь был длиннее северной дороги, и летом на нем господствовал свирепый зной, зато дорога тянулась по долинам, где было вдоволь воды и ее редко перекрывали снега. Разумеется, путник или завоеватель мог также переплыть Персидский залив из Аравии на судне и достичь маленького порта, такого как Джаннаба, на иссушенном побережье, а уже оттуда начинать путь в горы. Арабы, чтобы попасть в Иран, использовали все три маршрута.
Само Иранское плато почти не представляет препятствий для продвижения войск. Правда, середина его занята солончаковыми пустынями, но и на севере, и на юге между горами лежат широкие ровные долины. Здесь можно найти воду и, особенно весной, есть пастбища для скота. Арабы сумели пройти по этим ландшафтам на дальние расстояния и с внушительной скоростью. Это позволило им завладеть большими пространствами Иранского плоскогорья в очень короткий срок, за восемь лет от 642-го до 650 года. В то же время это означает, что завоевание оставалось весьма поверхностным. Они установили контроль над большинством основных дорог, а в крупных городах, возможно, появились арабские сборщики налогов, которых защищали маленькие военные отряды. Однако единственным арабским поселением VII
