голова покоится у него на плече, а сам он спит. Прислушиваясь к его равномерному дыханию и повинуясь инстинкту человека, не совсем проснувшегося, она еще теснее прильнула к нему. Он прижал ее к себе. Никогда еще Сюзанна не чувствовала себя такой защищенной. Она немного сползла вниз, чтобы коснуться щекой его голой груди и услышать громкое и ровное биение сердца.

Она не могла устоять. Просто не могла ничего с собой поделать. Подняв голову, она поцеловала его в шею, а он, вздохнув, пошевелился и, лениво протянув руку, захватил ладонью ее грудь вместе с тонким шелком ночной рубашки и стал гладить набухающий сосок.

Потом он расстегнул ночную рубашку, обнажив ей грудь и шепча что-то на своем родном языке.

Она не разбирала слов, но воспринимала чарующий ритм итальянского языка почти как поэзию. А потом он стал целовать сосок, и она содрогнулась, когда его рука скользнула вниз и подняла край рубашки выше колен.

Он стал целовать ее в губы долгими, настойчивыми и глубокими поцелуями. Сюзанна разомкнула губы, будто уже с рождения знала, какого он ждет от нее ответа.

Он засмеялся хриплым смехом, в котором слышались и восхищение, и неприкрытое желание, и стал гладить ее нежную кожу на внутренней стороне бедра, вызвав у нее восторженный стон. Ее желание стало ей неподвластно, и она еще теснее прижалась к нему.

Он опять засмеялся и, взяв ее руку, положил на пояс своей пижамы, не скрывавшей возбуждение его плоти, тихо шепча ей на ухо что-то бессвязное.

Ее знание итальянского было поверхностным, но она поняла его желание - руки говорили за него, а настоятельная мольба, звучавшая в голосе, была понятна так же, как если бы он говорил по-английски… Раздень меня…

Сюзанна будто знала с рождения, что надо делать. С легким стоном она просунула руку под пояс пижамы, нисколько не смущаясь тем, что делает. Взяв своей рукой твердую шелковистую плоть, она стала нежно водить пальцами вверх и вниз, приходя в неописуемый восторг от отрывистых постанываний Паскуале.

Проявляя неожиданную настойчивость, он стянул с нее рубашку, и она вдруг поняла, что будет дальше. Паскуале собирается овладеть ею.

Прямо сейчас.

Приподняв ее голову, он склонился над ней и стал осыпать поцелуями, под градом которых она готова была разрыдаться от счастья. Она любит его - да, любит! Она готова умереть ради него.

- О, Паскуале, - прошептала Сюзанна в экстазе. - Паскуале!

Услышав свое имя, он замер. Прозвучавшая в ее словах мольба, казалось, заставила его очнуться, и эротические чары развеялись будто дым.

Паскуале широко открыл глаза и с нарастающим ужасом посмотрел ей в лицо.

Она увидела, как исказились его черты, отражая борьбу разума и плоти. На мгновение ей показалось, что разум отступил: яростный взгляд остановился на ее набухших сосках, и он готов был овладеть ею вопреки всему.

Но мгновение прошло. Он отшатнулся от нее, как от чего-то невообразимо отвратительного, и она была потрясена до глубины души выражением неприкрытого отвращения на его лице.

Натянув дрожащими руками пижаму, он обернулся к ней. Лицо его было холодным, как мрамор.

- Ах ты, дрянная соблазнительница! - воскликнул он, а потом прошептал, тоже по-английски, чтобы быть уверенным, что она поняла каждое убийственно звучавшее слово: - Маленькая интриганка, соблазняющая томным взглядом, золотистыми волосами и надушенным телом! Не сомневаюсь, ты знаешь, что мужчины часто говорят о таких, как ты. А иногда и мечтают именно о таких - зрелых, желающих и умеющих удовлетворить все их фантазии. Но знаешь что, Сюзанна? Мне горько сознавать, что я почти переспал с девушкой, так мало ценящей свое тело. Боже мой! - Он недоуменно покачал головой. - Тебе всего семнадцать! Когда же, черт возьми, ты начала?

Ей пришлось все это выслушать. Но разве у нее был выбор? Она представила, с каким презрением он встретил бы ее признание, что она девственница, особенно если учесть, как она себя только что вела. Как она могла оправдать свое неприличное поведение? А признаться ему в том, что она влюбилась в него, значило лишь вызвать к себе еще большее презрение.

Паскуале метался взад-вперед по комнате, а когда остановился, чтобы снова посмотреть на нее, она поняла, что последние признаки страсти улетучились. Судя по выражению его лица, она значила для него не больше раздавленной букашки.

- И такой женщине я позволил дружить с моей сестрой! - гремел он. - Позволил привезти ее в мой дом! Неудивительно, что отметки в ее табеле за последнюю четверть такие плохие. И что на уме у нее одни дискотеки да мальчики…

Темные глаза Паскуале стали почти черными от светившегося в них холодного отвращения.

Сюзанна хотела было возразить против несправедливого обвинения в дурном влиянии на Франческу, но воздержалась. Не могла же она подставить подругу, заявив, что Франческа сама себе хозяйка и Сюзанна меньше, чем кто-либо, могла влиять на нее в худшую сторону.

Даже если бы она так сказала, Паскуале все равно бы ей не поверил. А почему, собственно, он должен ей верить? После того, как она вела себя с ним? Одно воспоминание о том, что незадолго до этого происходило, заставило ее съежиться.

- Ничего не скажешь в свое оправдание? - тихо спросил он.

Закусив губу, Сюзанна отвернулась, но он подскочил к ней с ловкостью лесного зверя и, схватив за подбородок, заставил поднять голову и встретиться с его враждебным взглядом.

- Слушай меня, и слушай внимательно. - Голос его был угрожающе мягок, и Сюзанна содрогнулась от его прикосновения и уничтожающего взгляда. - Я хочу, чтобы к шести часам утра ты собрала свои вещи и покинула этот дом…

- Но я…

- Заткнись! - рявкнул он. - Будешь делать то, что я говорю. Я хочу, чтобы к шести часам ты была готова. Тебя отвезут на машине в аэропорт и посадят на первый же рейс в Англию. Там тебя встретят и отвезут домой. Насколько я понимаю, твоя мать дома?

- Да, - едва слышно произнесла она. - Но что я ей скажу?

Какие-то доли секунды Паскуале, казалось, был в замешательстве, но потом его лицо снова окаменело.

- Предоставь это мне, - резко сказал он. - Я ей позвоню и скажу, что нам с Франческой пришлось неожиданно уехать. Это на самом деле так, - мрачно добавил он, - потому что я намерен побыть с сестрой наедине, чтобы научить ее, как молодая девушка должна себя вести и как не должна.

Бросив на Сюзанну последний уничтожающий взгляд, он направился к двери, но остановился.

- Да, и вот еще что.

Неужели осталось еще что-нибудь? - с болью подумала Сюзанна.

- Никогда больше не пытайся найти мою сестру. У тебя не может быть ничего общего с семьей Калиандро. Это понятно?

Сюзанна гордо вздернула подбородок, хотя гордости вовсе не испытывала.

- Можешь не сомневаться! - ответила она таким твердым голосом, что и сама удивилась. Теперь, когда он не стоял так близко, к ней стала возвращаться способность нормально рассуждать, и она с удовольствием ухватилась за возможность указать на изъяны в его лекции о морали.

Ее глаза опасно заблестели.

- Не воображаешь ли ты, что можешь свалить всю вину за то, что случилось, только на меня? - тихо спросила она и заметила, как он вздрогнул. - Как говорится, в таких делах всегда участвуют двое. И, в конце концов, ты начал первый.

- Неужели я? - усмехнулся он.

Она покраснела, но устояла под его обвиняющим взглядом.

- Если сама мысль о том, чтобы заниматься со мной любовью, приводит тебя в такой ужас, ты мог бы остановиться гораздо раньше, чем это сделал.

- Когда мужчину приводят в возбуждение, пока он спит, он обычно не анализирует своих действий. - Лицо у него было каменное, в глазах - презрение. Поворачивая ручку двери, он бросил последнюю