Сэмюел Бестер.

Сильвия! Стоило мне открыть дверь, как я попал в это осиное гнездо. И оказался злодеем из мелодрамы. Неужели кто-нибудь считает, что следует поощрять несовершеннолетних неврастеничек? Мое преступление, собственно, сводится к тому, что я не был в своем классе на первом уроке – хотя у меня по расписанию урока не было. Как я мог предвидеть, что она войдет сюда и сделает это? Говорят, что все могло быть еще хуже, если бы она не зацепилась за выступ окна. Благодарю Бога за эти скудные милости. Она оставила мне записку, полную многоточий и нежностей. Это после ранее посланного любовного письма, с которым я обошелся единственно мыслимым способом.

Ну как не выпить с горя! Пойдем обедать вместе?

Пол.

ОТ: Дж. Дж. Макхаби, н. адм. о. с.

КОМУ: Всем учителям.

УРОКАМ СЛЕДОВАТЬ ПО РАСПИСАНИЮ, НЕВЗИРАЯ НА ДОСАДНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ, УЧИТЕЛЯМ ПРЕСЕКАТЬ НЕЗДОРОВОЕ ЛЮБОПЫТСТВО СО СТОРОНЫ УЧЕНИКОВ.

Дж. Дж. Макх.

Уважаемая мисс Баррет!

Можно собрать в нашем классе деньги на цветы для Алисы? Если она выживет. Дело в том, что она всегда сидела впереди меня.

Кэрол Бланка.

17 ноября

Дорогая Эллен!

Столько произошло с тех пор, как я писала тебе в последний раз. Не знаю, с чего и начать. Маленькая Алиса Блэйк выбросилась из окна. Но вместо того, чтобы, как у Теннисона, проплыть мимо любимого бледной и прекрасной, она лежит в больнице в гипсе и на вытяжении. Девочке грозит операция бедра, сказал мне врач. Может быть, она останется хромой на всю жизнь. Ни школьных подруг, ни учителей она к себе не пускает.

А нас захлестнул поток директив.

Макхаби приказал держать престиж школы на высоте, а учеников – на своих местах.

Бестер напомнил преподавателям, что окна следует открывать только сверху. Я обещала – но что делать с разбитым окном, оно ведь разбито внизу?

Появился циркуляр Кларка, адресованный классным наставникам, предметникам, советникам, заведующим учебной частью, администрации, канцелярским работникам, тренерам и хранителю здания: все мы, напомнил он, должны сознавать свою ответственность за демократию.

Пол спрашивает: а как бы я отнеслась к любовному письму от ученика. Не знаю, может быть, поговорила бы с ним, может быть, выслушала его. Не знаю.

Как грустно, что никто из нас не слышит друг друга.

Важное тонет в мелочах, катастрофы – в нелепостях. В школе поднялся было шумок из-за секретарши, которая, как выяснилось, пробивает табельную карточку Пола. В общем-то это вполне благородно – она на практике доказала свою любовь. После неожиданного взрыва чувств мисс Финч по-прежнему бесстрастно стучит на своем мимеографе.

Это была неделя прорвавшихся страстей. Генриетта Пасторфилд. наша просвещенная старая дева, «своя в доску», добрая подружка всех учеников, застала своего любимца Боба с Линдой Розен в пустой читальне. С ней началась истерика, и ее отправили домой. «Девчонка совсем безграмотна, – выкрикивала она, рыдая, – он – победитель литературного конкурса, а у нее в каждом слове ошибки…»

Она до сих пор не вернулась, и ее замещает молодая учительница, до последнего времени работавшая в профессиональном училище. Хотя у нее диплом преподавателя языка и литературы, ее в свое время определили на отделение обувщиков, где она преподавала историю обуви, начиная с «Золушки» и «Кота в сапогах», кончая Голсуорси и современной рекламой. «Лучших уроков по истории обуви у них не было, – улыбаясь, похвасталась она. – Все было хорошо, пока однажды в класс, позвякивая наручниками, не пришел полицейский: „Сударыня, я должен забрать этого парня“». Конечно, наша школа кажется ей раем.

Пока Генриетта приходит в себя после столкновения с действительностью, а Алиса лежит в больнице, жизнь идет своим чередом. Мы сейчас готовимся к полугодовым экзаменам и к празднованию Дня благодарения.

Но попытка Алисы покончить самоубийством не прошла бесследно для школы. Учителя теперь своевременно отбивают табельные карточки, а Пол назначил дежурного, который стережет класс в его отсутствие.

Ты спрашиваешь о Уиллоудэйле и о Фероне. Отвечу по порядку. Из Уиллоудэйла я получила чрезвычайно приятное письмо от декана. Он обращается ко мне как к знатной даме и видному специалисту (это ко мне-то!) и приглашает в декабре для переговоров.

А Фероне? Он все испытывает меня своими фокусами. То притворится глухим и просит меня повторить. То с шумом уронит книги, долго возится, поднимая их, и снова роняет. Приходит поздно и стоит, осклабясь, в дверях. Отвечает мне с фальшивой покорностью: «Как прикажете, вы – начальство». Покачивается на каблуках, руки в карманах, во рту – неизменная зубочистка.

– Я не приготовил урока.

– Почему?

– Не приготовил.

– Почему?