Прейдет несколько недель, и Джек исчезнет из ее жизни. Но сейчас эта мысль не волновала Эйприл. Все, чего она хотела, – отдать ему все, что имеет, и стать от этого только богаче.

– Сожалений не будет, – прошептала она с полной искренностью, однако все еще не решаясь откинуться и прильнуть к нему.

– Я знаю, что-то заставило тебя усомниться в себе. Но между нами никаких сомнений не будет. Договорились? – С этими словами он легонько поцеловал ее в затылок.

«Как он догадался?» – спрашивала себя Эйприл. Как узнал то, что она не открывала ни одному человеку? Должно быть, прочитал в ее мыслях! А это значит, что он сумеет позаботиться о ней, как никто другой… И Эйприл, потрясенная его сверхчеловеческой проницательностью, сдалась.

Джек громко застонал.

– Не торопи меня, милая! Я хочу любить тебя долго… – Он вынул из ее волос черный эбеновый гребень и залюбовался, как рассыпаются по плечам густые волны. – Сначала я буду просто смотреть на тебя… – Вновь прижав к себе ее податливое тело, он распахнул ставни – и яркий лунный свет залил комнату.

Положив голову ей на плечо, Джек вдыхал свежий, чуть сладковатый запах. Он собрал все силы, чтобы не повалить ее прямо на жесткий пол и не заняться с ней любовью немедленно! Но нет, сначала он насладится каждым ее вздохом, каждым движением и поможет испытать такое же наслаждение и ей. Сверхъестественным усилием воли Джек овладел собой, но в следующий миг Эйприл разрушила его самообладание тремя словами:

– Прикоснись ко мне!

Джек закусил губу. До крови.

– Тогда я не смогу остановиться. Не смогу, пока не узнаю на ощупь каждый уголок твоего тела.

– Хорошо.

Не доверяя языку, Джек замолчал; теперь заговорили его руки. Скользнув от ее ладоней до плеч, они проникли в глубокий вырез платья. Вот Джек нащупал груди и сжал их в ладонях.

– Ты такая мягкая… такая нежная… – шептал он на ухо возбужденной, часто дышащей Эйприл.

Умелыми пальцами он дотронулся до напряженных сосков – и Эйприл склонила голову к нему на плечо, задыхаясь от желания. Секунду назад Джек полагал, что сильнее хотеть женщину просто невозможно, но с каждой секундой страсть его разгоралась все сильнее. Закусив губу, чтобы справиться с собой, он продолжал нежно ласкать ее груди – и был вознагражден, когда почувствовал, что они набухают у него в руках.

Джеку не хотелось прерывать ласку, и он рванул бы бретельки ее платья, но заставил себя оторваться от груди Эйприл и проделать эту операцию непослушными пальцами. Затем он расстегнул крошечную «молнию» у самой талии.

– Я хочу, чтобы ты видела, как я тебя ласкаю. – И верхняя часть платья с легким шелковым шорохом опустилась вниз, к золотистому поясу.

– Боже мой, как ты прекрасна! – шептал он, положив голову ей на плечо. – Посмотри вниз. Взгляни, как я прикасаюсь к тебе. – Большие пальцы описывали медленные круги вокруг сосков, вызывая у Эйприл тихие прерывистые стоны. – Ты такая хрупкая… такая красивая…

Эйприл не могла больше молчать.

– А ты – такой сильный и нежный!

Джек на мгновение остановился, но она накрыла его ладони своими, молчаливо приглашая к продолжению ласк. Ей казалось, что она парит где-то в небесах, но в то же время стала как будто ближе к себе, чем была все эти годы. И Эйприл знала, что такое чувство полноты и целостности возможно для нее только рядом с Джеком.

Лунный свет играл на золотистой коже Эйприл, а Джек шептал ей все ласковые и дразнящие слова, какие только может изобрести воображение влюбленного мужчины. Эйприл ни о чем не думала – все мысли давно улетучились, уступив место яростному, первобытному желанию.

– А теперь повернись и прикоснись ко мне.

Так она и сделала. Но тень не позволяла Джеку видеть ее лицо. Чертыхнувшись про себя, он посадил Эйприл на подоконник, прижав спиной к холодному стеклу. С ее губ сорвался тихий стон. Джек обвил ее руки вокруг своей шеи и, склонившись, прильнул к ее губам с такой страстью, словно хотел выпить ее всю.

Языки их сплетались в молчаливой борьбе, а руки Джека уже скользили по ее бедрам. Ноги их переплелись…

– Не отпускай меня! – прошептал Джек, на мгновение отрываясь от ее рта и тут же приникая к обнаженной груди.

Эйприл громко застонала, извиваясь в его объятиях.

– Сними с меня рубашку, – хриплым голосом приказал Джек. – Я хочу прижать тебя к груди!

Сходя с ума от возбуждения, Эйприл почти сорвала с него рубашку. Однако не спешила прильнуть к его груди. Нет, не сейчас. Им некуда спешить…

По телу Джека прошла волна дрожи, и Эйприл с восторгом поняла, что он, как и она сама, на краю пропасти. Прижавшись губами к его шее, она медленно заскользила языком к той бьющейся голубой жилке, что так призывно пульсировала в неверном лунном свете. Сначала поцеловав жилку, она затем прикусила ее зубами – и Джек отпрянул, часто и взволнованно дыша.

Эйприл с трудом возвращалась к реальности. Разум подсказывал ей, что она сделала что-то не то.

– Тебе больно? – спросила она первое, что пришло в голову.

– Что ты, mi cielo! – Джек несколько раз глубоко вздохнул. Очевидно, он сам не заметил, что вновь назвал ее запретным именем, как не заметил и мгновенной перемены в ее лице. – Но знаешь, если ты будешь продолжать в том же духе, я даже раздеться до конца не успею!