он протянул сенатору Смитсону.

Чудесная свадьба, сенатор. Вы, должно быть, гордитесь своей дочерью. – Джек горячо тряс руку сенатора, все крепче прижимая Эйприл к себе.

Седовласый джентльмен с достоинством закивал:

– Да, Дэб – моя единственная дочь. Простите, не припомню вашего имени, молодой человек, кажется, я где-то вас встречал. – Говорил он с техасским акцентом, таким же сильным, как линзы его очков.

Джек старательно смотрел сенатору в глаза.

«Идиот, – подумал он, – как же я не сообразил, что он может меня узнать!» Правда, Джек редко брался за политические репортажи, но благодаря средствам массовой информации мир в наше время стал тесней, чем прежде.

– Вы не…

– Местный фотограф? Да, он самый. Мисс Морган наняла меня специально для съемок этой свадьбы. – Он наконец отпустил руку сенатора и потряс камерой, как бы подкрепляя свои слова.

– Что ж, уверен, вы отлично поработали.

Сенатор снова нацепил маску счастливого отца, и Джек украдкой вздохнул с облегчением.

– Должен вам признаться, – продолжал старик, – что я не входил ни в какие детали. Просто оплатил счета. Устройством банкета занималась Марта – моя жена.

Эйприл все еще отчаянно прижималась к Джеку, словно прося защиты. Джек готов был поспорить на приз «Хассельблад», что через несколько минут она устыдится своей слабости. Однако эта мысль не поколебала его решимости защитить ее любой ценой.

Эйприл не знала, что и думать о странном поведении Джека. Впрочем, сейчас ее занимало только одно: скоро ли от нее отвяжется старик? Эйприл чувствовала, что еще секунда – и она упадет замертво с приклеенной к лицу улыбкой. В какой-то миг Джек ослабил хватку, но она прижалась к нему так, словно спасала свою жизнь.

– Все в порядке, mi cielo, – прошептал ей Джек, пока сенатор увлеченно расхваливал свою дочь. – Обопритесь на меня.

Эйприл сжалась в комок.

– Спасибо, но я могу сама… – начала она шепотом, но Джек только крепче прижал ее к себе и снова обернулся к сенатору.

– Ах, сенатор, не могу поверить, что мне удалось сфотографировать вас вместе с вашей прелестной женой… если не ошибаюсь, ее зовут Мартой? – С этими словами Джек подхватил простодушного политика под руку и вместе с Эйприл повел к уставленному закусками столу.

– Кстати, мне показалось…

– Извините, сенатор, – вежливо перебил его Джек, – я хочу предложить мисс Морган подкрепиться. Увлеченность работой – страшная штука: мисс Морган вечно не хватает времени поесть. Она, наверно, умерла бы с голоду, если бы благодарные служащие не заботились о ней.

Джек болтал, не давая ни сенатору, ни Эйприл вставить ни слова. Впрочем, Эйприл и не смогла бы сейчас поддерживать светскую беседу: слишком сильно она была потрясена новостью, которой поделился с ней «между прочим» словоохотливый сенатор. Эйприл и оглянуться не успела, как Джек усадил ее в кресло; в одной руке у нее оказалась тартинка, в другой – стакан пунша. Когда Эйприл немного пришла в себя и сообразила, что надо бы поблагодарить его за помощь, Джек уже беседовал с сенатором на другом конце лужайки.

Рассеянно откусывая кусочек тартинки, Эйприл наблюдала, как к двум мужчинам присоединяется Марта Смитсон – элегантная блондинка средних лет. Джек немедленно обратил все свое очарование на даму.

«Но как он догадался, что мне нужна помощь? – спрашивала себя Эйприл. – И чем мне придется заплатить за его «благородный порыв»?»

Во время церемонии и последующего обеда Эйприл несколько раз ловила на себе пристальный взгляд Джека. Она уже не спрашивала себя, как ей удается спиной чувствовать его взгляд: она просто чувствовала, и все. Не хватало еще признаваться себе в том, что Джек интересует ее не меньше, чем она его!

Эйприл с трудом отвела взгляд от Джека и занялась едой. Что из того, что строгий костюм сидит на нем как влитой, а брюки только подчеркивают длинные мускулистые ноги? Смокинг идет всем мужчинам.

Почему же тогда Эйприл не может избавиться от мыслей о его мощном и гибком теле?

И он снова назвал ее «mi cielo». Это испанское обращение глубоко въелось ей в память – не вытравишь и кислотой. Так называл Эйприл отец. Именно с этим ласковым словечком на устах он уговаривал ее не подавать в суд на Алана Маркхема – патрона Эйприл, партнера ее отца и кандидата в сенат штата – за сексуальные домогательства.

Задолго до того, как дело дошло до суда, отец заговорил с ней совсем другим тоном. А потом новоиспеченный сенатор, воспользовавшись своими связями, облил отца и дочь потоками грязи – и с отцовской любовью было покончено. Уже более десяти лет Эйприл не слышала от отца ни слова.

И вот теперь Эйприл узнает, что Маркхем, опозоривший ее перед целой страной, выставил свою кандидатуру в президенты Соединенных Штатов…

Кусок застрял у нее в горле. Пора кончать. Больше она этого не выдержит. Эйприл отдала тарелочку с недоеденной тартинкой и недопитый пунш пробегавшему мимо официанту и пошла попрощаться с молодыми. Новобрачные едва заметили, что хозяйка гостиницы уходит: они не отрывали друг от друга счастливых глаз.

При виде влюбленной пары сердце Эйприл сжалось от горечи, но она подавила неуместное чувство и начала оглядываться, ища глазами сенатора и его жену. Невежливо уходить, не прощаясь, но, по совести сказать, Эйприл готова была бежать без оглядки – так ей сейчас было худо.