— Но что же тут особенного! Она просто намазывает меня маслом! Ты когда-нибудь был в Аризоне? Знаешь, какое там солнце? Если не намазаться, сразу сгоришь. Это явная и злонамеренная клевета!

— В отношении тебя.

— То есть?

— Дело в том, что весь Голливуд гудит слухами. В Голливуде всегда процветала однополая любовь и среди мужчин, и среди женщин, но все эти люди скрывали свои отношения. То есть, все знают об этих наклонностях, но никто не афиширует. Мисс Сузи Гайлс до сих пор удавалось скрывать свои тайны. Я покопался в ее прошлом и обнаружил, что у нее были лесбийские связи кое с кем из наших звезд.

Наблюдая за ее выразительным лицом, Сол заметил, как на нем застыла страдальческая мина: Мэгги недоумевала, как могло случиться, что она, оказывается, совсем не знала человека, которого считала своим другом.

— Но она же была замужем!

— Ну так что! В этом городе и не такое бывает. Брак сам по себе ничего не доказывает. Сузи Гайлс — бисексуалка. Ей все равно, мужчины, женщины — и те, и другие могут быть ее сексуальными партнерами.

Мэгги закрыла глаза, сжала пальцы в кулаки. Ее вновь предали. Когда же она наконец научится разбираться в людях?

— Но я бы поняла, — попыталась она все же защитить Сузи, — если бы она имела на меня виды… Но она ничего подобного себе не позволяла. Честное слово, Сол. Мы были просто друзьями…

Сол отметил про себя прошедшее время — она сказала «были». Какой у нее сильный инстинкт самосохранения, ее так просто из седла не выбьешь.

— Надеюсь, этой дружбе конец, — все же сказал он. — Такого рода реклама в нашем деле — поцелуй смерти. Надо принять ответные меры. Мы в Голливуде, США, а здесь, как ни парадоксально, шутки с моралью всегда кончаются плохо.

Мэгги тупо уставилась на снимок, будто пытаясь найти на нем ключ к случившемуся.

— Хотелось бы мне все-таки знать, как им удалось нас щелкнуть, кто вообще меня выследил. Я считала, ты всем говорил, что я в Европе.

— Я так и говорил. Теперь все думают, что меня провели. Я тоже оказался в дураках. Того и гляди нас вместе с тобой вымажут смолой и вываляют в перьях. Если не сделать срочных шагов, нас отсюда запросто выпихнут. Я за сорок лет в Голливуде нажил себе немало врагов, но на этот раз кто-то старается вышибить с орбиты не меня, а тебя. И этот кто-то прекрасно знает, что представляет собой Сузи.

Сол ткнул пальцем в журнал.

— Мусорные журнальчики вроде этого не скупятся на информацию насчет звезд. Сузи, верно, где-то вякнула, куда она едет и что ты собираешься составить ей компанию, и кто-то тут же побежал получать свои тридцать сребреников. Такие любители легких денег всегда найдутся. Также как опытные фотографы, которые снимут что угодно с любой дистанции.

— Я на них в суд подам!

— Это только подольет масла в огонь, они разворошат прошлое Сузи. И вообще, ты что — хочешь, чтобы твое белье полоскали на открытом процессе? Их хлебом не корми, дай тиснуть в журнальчик репортаж с такого вот процесса. Нет, тут нужно выбить у них почву из-под ног. Чтобы они заткнулись раз навсегда.

— А что ж такого можно придумать?

— Например, тебе можно выйти замуж.

— Что? — крикнула Мэгги, вскочив с места.

— То, что слышала.

— Замуж! Из-за того только, что какой-то дрянной журнальчик поместил дурацкую фотографию с грязным намеком! Не смеши меня!

— А у тебя нет выбора. Надо принимать немедленные и решительные меры.

— Опомнись, Сол! На дворе шестьдесят девятый год! Я понимаю, если бы это случилось пятьдесят лет назад, даже десять, но не теперь же! Времена изменились и продолжают меняться. Сексуальная революция, между прочим, идет.

— Попробуй скажи это Легиону нравственности. Это тебе не Англия, где легализовали гомосексуализм. Это Америка, пуританская страна. Здесь живут люди, которые платят деньги за твое кино, но если они узнают, что ты находишься в непристойной связи с женщиной, они объявят тебе бойкот. Почта от поклонников превратится в почту ненавистников. Сколько таких случаев было на моему веку! Хуже того: ни одна студия не захочет тебя снимать, потому что прибыли ты уже не принесешь. Этот вшивый журнал специализируется на непристойностях. Его все презирают, но все читают, опасаясь встретить там информацию о самих себе. Так что выбора у тебя нет, Мэгги. Если хочешь спасти свою карьеру, выходи замуж.

— Да ведь все поймут, что это шито белыми нитками. Меня засмеют! Не успела появиться эта картинка, как я — здравствуйте, пожалуйста, — пошла под ручку с женихом! Смех, да и только.

— Никто не будет смеяться, если ты выйдешь замуж за меня.

— За тебя?

Мэгги изумленно уставилась на Сола, к которому относилась как к родному отцу.

— А почему нет? Весь Голливуд знает, что мы очень близки, об этом сто раз писали — в рекламных целях, разумеется. И все знают, что я и раньше женился на молоденьких — дважды, между прочим. Да, я старше тебя на сорок лет, старый пень, песок сыплется, но в Голливуде подобные браки — нормальная вещь. Зато мы заставим замолчать этих трепачей. Я устрою так, что все решат: ты прилетела ко мне при первом известии о том, что я заболел, и оставила ради меня свою так называемую «подругу». А потом я организую серию статей, которые перечеркнут эту дерьмовую фигню и про нее все забудут.

— Господи, как же я ненавижу этот лицемерный Голливуд! — процедила Мэгги сквозь зубы.

— Дело не только в Голливуде, дело также в публике. Ей хочется верить, что то, что они видят и слышат, — Священное писание. Словом, давай договоримся, и с тебя снимутся все обвинения в тайной склонности к лесбийской любви, а с меня — в укрывательстве этого факта.

— Ты делаешь из мухи слона, — в последний раз попыталась оказать сопротивление Мэгги, не желая верить, что дело зашло столь далеко.

— Увы, нет. Я знаю этот город, этот бизнес, эту публику гораздо лучше тебя. Клянусь Богом.

То, что Сол, который никогда не клялся, прибегнул к этому выражению, лучше всяких прочих аргументов убедило Мэгги в серьезности ситуации. Она стояла перед угрозой потерять все, за что так ожесточенно боролась.

— Но замуж! — в отчаянии воскликнула она. — Неужто это обязательно? Может, достаточно объявить о помолвке?

Не в силах сдерживаться, она рассмеялась нервическим смехом. Подумать только! Старик шестидесяти восьми лет берет в жены двадцатитрехлетнюю девушку! Она смеялась, и смех уже переходил в истерику.

— Мэгги! — Голос Сола прозвучал резко, как пощечина, и заставил ее умолкнуть. — Этот скандал с сексуальной подоплекой может сильно повредить твоей карьере. У нас нет выбора.

Мэгги сникла.

— Это будет брак без взаимных обязательств. То, что французы называют «белый брак». Я не собираюсь быть твоим любовником. Только официальным мужем. Не забудь, что я могу потерять не меньше, чем ты.

Мэгги подняла на него глаза.

— Рада убедиться, что ты не совсем бескорыстен, — съязвила она. И попробовала отговориться в последний раз: — А если я выступлю с обвинением журнала в клевете…

— Все скажут, что дыма без огня не бывает. Ты все равно останешься безнадежно замаранной.

Мэгги в сердцах отшвырнула от себя журнал.

— Черт бы побрал всю эту свинскую прессу!

Она проглотила подступивший к горлу комок и обернулась к Солу, всем своим видом выражая искреннее участие.