уголков нашего города…» Хорошо. Это очень хорошо.

Персюков. Едем же, едем.

Есаулова. Подожди, дай послушать.

Голос диктора. Сегодня из Сухума прибыло пятнадцать больших пальм и более ста цитрусовых деревьев…

Персюков. Грейпфруты, хамеропсы, мандарины.

Голос диктора…которые будут высажены на бульваре Лобачевского. Передачу вел Льяносов.

Есаулова. Персюков! Это очень хорошо!

Персюков. Теперь ты поняла мою мысль? Открытие домика Лобачевского должно вылиться в грандиозный праздник нашего города.

Есаулова. Да, да, в грандиозный праздник. Именно вылиться. Ты абсолютно прав. Водопровод, асфальт, хамеропсы — это хорошо. Так и надо. Будем же действовать в этом направлении. (Суетится.) Неуходимов, ты здесь? Ваткин! Где же Ваткин? Едем же… Едем же скорее.

Входит бледный Ваткин.

Ваткин (запинаясь от ужаса). Павликова приехала. По лестнице подымается.

Неуходимов. Куда?

Ваткин. С… сюда.

Неуходимов идет ко второй двери. Ваткин идет на цыпочках за Неуходимовым.

Есаулова. Куда вы?

Ваткин. Домой.

Неуходимов. Завтракать.

Неуходимов и Ваткин уходят во вторую дверь.

Входит Передышкин.

Передышкин. Областной прокурор товарищ Павликова. (В дверь.) Пожалуйста, товарищ Павликова.

Входит Павликова. Мужское лицо, пенсне. Она приближается медленно и неотвратимо, как летняя гроза, которая собиралась с утра. За ней следует ее помощник, в военной форме. Пропустив Павликову с низким поклоном, Передышкин задом уходит из комнаты и многозначительно запирает за собой дверь.

Павликова (после долгой паузы). Нам стало известно, что в Конском районе под крылышком горсовета орудует некто Персюков. Кто этот Персюков?

Перегонов. Некто Персюков этот как раз я.

Павликова. Вот как? Откровенно. Что это у вас здесь происходит за вакханалия?

Персюков. Вы имеете в виду домик Лобачевского?

Павликова. Мы имеем в виду то, что имеем.

Пауза.

Я вас слушаю.

Персюков. Про что говорить-то?

Павликова. Говорите все, что знаете. (Долго совещается с помощником.) Рассказывайте, рассказывайте. Мы вас слушаем.

Персюков. Воды можно выпить?

Павликова. Пожалуйста.

Персюков (пьет воду). Говорить?

Павликова (совещаясь с помощником). Да, да, говорите. Я слушаю.

Персюков. Второго сентября, значит, открывается домик Лобачевского. Уже собран богатейший иконографический материал, а также большое количество документов, фотокопий, гравюр и картин известных русских художников…

Павликова. Постойте. Как вы говорите? Документов и фотокопий?

Персюков. Документов и фотокопий.

Павликова. Так. Продолжайте. (Делает отметку в блокноте.)

Персюков…известных русских художников, отображающих эпоху Лобачевского. Среди экспонатов обращают на себя внимание портреты Пушкина, Карамзина, Глинки, Гоголя, Бенкендорфа, Аракчеева и Александра Первого.

Павликова. Я не расслышала — кого? Последние три фамилии?

Персюков. Бенкендорфа, Аракчеева и Александра Первого.

Павликова совещается с помощником, делает заметки в блокноте.

А что?

Павликова. Ничего. Я вас слушаю. Продолжайте.

Персюков (откашливается). Имеются почти все первые издания работ Лобачевского на русском и иностранных языках.

Павликова. На русском и — как вы сказали? — иностранных?

Персюков. Да.

Павликова (оживляясь). И номера «Ученых записок Казанского университета» есть?

Перегонов. А как же. Полный комплект, товарищ прокурор, с тысяча восемьсот тридцать шестого по тысяча восемьсот восемьдесят восьмой год. С большим трудом, но достали. А сочинение Лобачевского «Новые начала геометрии с полной теорией параллельных» даже с собственноручными пометками самого Лобачевского.

Павликова. Это любопытно. Я сама, знаете, до известной степени… окончила математический факультет. Впрочем, это дела не меняет. Дальше.

Персюков. Ну, что ж дальше? На открытие домика со всего Советского Союза съезжаются почетные гости.

Павликова. Нам это известно.

Персюков. Из Америки приезжает профессор Эйнштейн.

Павликова (живо). Что вы говорите! Альберт Эйнштейн? Впрочем… нам это известно.

Персюков. Словом, грандиозный праздник нашего города.

Павликова. Вернее сказать — грандиозное безобразие. Приезжают лучшие люди нашей страны, приезжает мировой ученый Эйнштейн, и что же они увидят? Мостовая ужасающая, всюду грязь, даже ресторана, чтобы прилично пообедать, и гостиницы, чтобы выспаться, — нет. Как это называется? Вакханалия?

Персюков. К приезду гостей все будет готово. За это я вам отвечаю.

Павликова. А трамвай?

Персюков. Будет.

Есаулова. Персюков, не лги.

Персюков. Если я говорю — будет, значит, будет. Мы нашли во дворе метизового комбината рельсы. Шестой год валяются. А вагоны идут из Тулы в обмен на наш мрамор.

Есаулова. Да, да. Вагоны идут из Тулы.

Павликова. Однако вы размахнулись.

Персюков. Маленько есть.

Павликова. Во сколько же вам все это вскочит?

Есаулова. Я думаю — тысяч пятьсот.