Питта не по фото, а по собранному на него в ФБР досье. Его прошлое известно мне в мельчайших подробностях — от пеленок до его появления на озере Орион. И я точно знаю, что он вернется домой при первой возможности. Он всегда туда возвращается.

Цунь Сю на другом конце провода вздрогнула и непроизвольно поежилась, интуитивно догадавшись, что задумал сотворить ее хозяин с человеком, к которому лично она ненависти не испытывала. Скорее наоборот...

— Вы имеете в виду старый самолетный ангар, в котором Питт живет вместе с коллекцией антикварных автомобилей? — уточнила она.

— Ты меня правильно поняла, моя лисичка, — прошипел Шэнь. — Представляю, каким будет его пробуждение, когда весь этот драгоценный хлам взорвется посреди ночи и запылает синим пламенем! Хотел бы я оказаться в это время где-нибудь поблизости, чтобы собственными глазами увидеть, как он горит и корчится вместе со своими игрушками! — Он на миг замолчал, пораженный внезапной идеей, и расплылся в довольной улыбке. — Кстати, не вижу причин, почему бы мне так и не сделать. Что скажешь, Сю?

— Ваш календарь уже расписан, и раньше следующей недели вы никак не сможете выбраться в Вашингтон, господин, — напомнила секретарша. — Послезавтра совет директоров, а в воскресенье вы летите в Пекин на встречу с министром госбезопасности.

— Все отменить, — решительно заявил магнат. — Завтра я отправляюсь в Штаты. Созвонись с нашими друзьями в Конгрессе и предупреди о моем приезде. И свяжись с президентом, нам нужно поговорить. Не нравится мне их возня вокруг луизианского терминала. Пора кое-кому немного укоротить ручонки. — Губы его растянулись в зловещей усмешке. — Кроме того, я просто обязан лично присутствовать на месте в тот исторический момент, когда Сангари в одночасье превратится из жалкого захолустья в крупнейший американский порт!

Восходящее солнце озарило своими первыми лучами ржавый лесовоз, несущийся по глади пустынных волн с невообразимой для столь дряхлой развалины скоростью, превышающей тридцать узлов. С продутыми балластными танками осадка «Орегона» уменьшилась на добрых шесть футов. Высоко задрав нос и осев на корму, он напоминал чудовищный глиссер, стремительно скачущий с гребня на гребень, подобно плоскому камешку, запущенному умелой рукой. Во время ночного аврала команда полностью очистила верхнюю палубу от обломков и замаскировала брезентом наиболее бросающиеся в глаза следы обстрела. Судовой хирург трудился до самого рассвета, извлекая пули и зашивая раны пострадавших бойцов. Погиб всего один человек, да и то по дурацкой случайности: шальной осколок от попавшего в ахтерштевень снаряда пронзил переборку машинного отделения и угодил прямо в висок оказавшемуся рядом с ней механику. Состояние раненых особых опасений не вызывало. Врачу удалось также заштопать полдюжины выживших китайских морпехов. Трупы остальных, включая лейтенанта и старшину, без лишних церемоний выкинули за борт.

Весь женский контингент экипажа добровольно взвалил на себя обязанности сестер милосердия. Мари дю Гар ассистировала хирургу, остальные ухаживали за помещенными в лазарет. Питту в этом плане повезло меньше других. Учитывая деликатный характер его ранения, он мог бы рассчитывать на особое внимание и сочувствие со стороны какой-нибудь хрупкой и очаровательной особы противоположного пола, но судьба-индейка, как всегда, сыграла с ним злую шутку. В сиделки Питту досталась Моника Крэбтри — величественная дама гренадерского роста и под центнер весом. В глаза ее называли Хозяйкой, а за глаза — Боцманшей. На судне она исполняла обязанности квартирмейстера, а в корпорации занимала высокий пост координатора по материальному обеспечению. Закончив перевязку, она с медвежьей игривостью шлепнула пациента по обнаженной оконечности спины и проворковала густым басом:

— Вот и все, дружочек, можешь надевать штаны. Кстати, у тебя очень симпатичная задница.

— Хотел бы я знать, — жалобно простонал Питт, натягивая шорты, — почему все женщины так фамильярно со мной обращаются?

— Да потому, что они с первого взгляда распознают под внешней суровостью ранимую душу и мягкое сердце сентиментального слюнтяя, — рассмеялась Моника.

— Вы что, умеете читать по ладони? — с подозрением уставился на нее Питт. — Или по ягодицам?

— Нет, дружочек, этого я не умею, — ухмыльнулась Боцманша, — зато бесподобно гадаю на картах. Если заглянешь ко мне сегодня вечерком, так уж и быть, раскину для тебя колоду таро. Ничего не утаю, дорогой, все, что было и что, будет, расскажу.

— Спасибо, как-нибудь в другой раз, — с содроганием отклонил предложение Питт, скорее согласившийся бы окунуться с головой в сточную канаву. — Боюсь, леди, что от ваших предсказаний у меня может приключиться расстройство желудка.

Заметно прихрамывая, Питт доковылял по коридору до капитанской каюты. Как и положено руководителю компании, председатель Кабрильо с возмущением отказался от лазаретной койки и потребовал себе отдельную палату. Не обращая внимания на подсоединенную капельницу, он привольно раскинулся на своей огромной кровати с резной спинкой под высоким шелковым балдахином, с трубкой в зубах и списком повреждений, полученных «Орегоном» в ходе ночного сражения, в свободной руке. Несмотря на утрату ноги, которую пришлось-таки ампутировать, вопреки оптимистичным прогнозам Питта, выглядел шкипер вполне адекватно и казался довольным жизнью. Обмотанная толстым слоем бинтов культя покоилась на горке подложенных под нее подушек.

— Доброе утро, — поздоровался Питт. — Очень жаль, что ничего не вышло. А я так надеялся, что ваш эскулап совершит чудо и пришьет ее обратно!

— Он бы пришил, — хладнокровно усмехнулся капитан, — и даже предлагал, да только чертова пуля раздробила слишком большой кусок кости, и я сам отказался. Уж лучше протез, чем одна нога на полфута короче другой. Слава богу, что ниже колена. Как вам такая картинка: Хуан Кабрильо на дубовой ноге в роли Джона Сильвера?

— Знаете, сеньор председатель, — с сомнением покачал головой Питт, — в моем воображении вы как-то не очень вписываетесь в образ кровожадного пирата, ковыляющего по палубе на деревяшке с тесаком за поясом и костылем под мышкой.

— Ну почему же? — возразил шкипер. — В конце концов, то, чем я занимаюсь, по-другому и не назовешь.

— У меня на сей счет несколько иное мнение, но навязывать его вам я не собираюсь, — улыбнулся Питт. — Да и в сочувствии вы, как я погляжу, тоже не нуждаетесь.

— В чем я сейчас нуждаюсь, — проворчал Кабрильо, — так это в бутылочке «Божоле», чтобы восстановить потерю крови.

Питт осторожно, чтобы не потревожить рану, примостился бочком в кресло у кровати.

— Я слышал, вы приказали мистеру Хенли обогнуть Филиппины стороной?

— Приказал, — кивнул капитан. — Когда китайцы узнают, что мы потопили один из их лучших кораблей вместе с экипажем, они ни перед чем не остановятся, чтобы отомстить. Пойдут на все мыслимые и немыслимые дипломатические уловки и даже на прямое нарушение морского права, если решат, что это сойдет им с рук. Манила, во всяком случае, для «Орегона» закрыта. Не успеем мы бросить там якорь, как судно арестуют, а экипаж посадят в тюрьму.

— Куда же мы тогда направляемся?

— На остров Гуам. На американской территории мы будем в безопасности.

— Может, я не ко времени, — вновь заговорил Питт после паузы, — но позвольте выразить вам мои искренние сожаления по поводу ущерба, нанесенного вашему судну и экипажу по моей вине. Если бы я тогда не настоял на задержке выхода «Орегона» в море, чтобы проникнуть на «Юнайтед Стейтс»...

— По вашей вине?! — резко вскинулся шкипер, не дав ему закончить фразу. — Чушь! Вы слишком много на себя берете, мой друг. Между прочим, наши услуги оплачивает не Дирк Питт и даже не НУМА, а правительство США, заключившее контракт со мною и моими людьми на выполнение конкретного задания.