из главных мишеней. Эвакуированных действительно ожидает «В-2», переоборудованный в воздушный командный пункт, однако находится он совсем в другом месте — потайном подземном ангаре к югу от столицы, в Мэриленде.

— Я не сомневаюсь в ваших словах, сэр, — вежливо заметил Руди, — но звучит все это, согласитесь, несколько, скажем так... неправдоподобно.

Лэрд внушительно откашлялся и заговорил лекторским гоном, свысока взирая на коммандера, как профессор на нерадивого студента:

— Видите ли, молодой человек, если бы американцы имели хоть малейшее представление о том, какие закулисные дела и делишки ежедневно проворачиваются в Вашингтоне якобы «во имя и на благо народа», они все поголовно встали бы на уши. Я знаю, о чем говорю, — сам на них стою с тех самых пор, как впервые появился в коридорах власти.

Автобус замедлил ход и плавно остановился у арочного проема, в конце которого виднелась массивная стальная дверь, оснащенная двумя видеокамерами внешнего наблюдения. По телу Ганна пробежала короткая волна дрожи. На миг он почувствовал себя приговоренным к смерти преступником, которому осталось пройти всего несколько последних шагов до ожидающей его газовой камеры. Подавив волнение, он остался сидеть на своем месте. Водитель ловко выпрыгнул из кабины, обежал машину и распахнул переднюю дверь.

— Прошу прошения за навязчивость, сэр, — торопливо произнес коммандер, — но не разрешите ли вы задать еще один вопрос?

— Спрашивайте, — милостиво кивнул Лэрд.

— Хотелось бы знать, где именно мы встречаемся с президентом?

Глава администрации окинул Ганна долгим задумчивым взглядом, затем перевел его на Сэндекера.

— Что скажете, адмирал?

Тот пожал плечами.

— Должен признаться, что я и сам в затруднении. Могу только предполагать.

— Вообще-то это тоже засекреченная информация, — нехотя заговорил Лэрд, — но ваш послужной список и безукоризненная репутация, джентльмены, дают мне основания включить вас обоих в круг — весьма и весьма ограниченный, заметьте! — посвященных. — Он выдержал театральную паузу и закончил: — Конечный пункт нашего путешествия — Форт-Макнэйр. А конкретно — правительственный бункер, расположенный под зданием бывшего военного госпиталя, законсервированного по окончании Второй мировой войны.

— Но почему Форт-Макнэйр?! — недоуменно воскликнул Руди. — Не проще ли было принять нас прямо в Белом доме?

— В отличие от большинства его предшественников, президент Уоллес почти никогда не остается на ночь в своей официальной резиденции, — сообщил Лэрд таким будничным тоном, будто речь шла о погоде.

— Ничего не понимаю, — сконфуженно пробормотал Ганн.

— Все очень просто, коммандер. Мы живем в мире интриг, которые свели бы с ума самого Макиавелли. Лидеры враждебно настроенных по отношению к США государств и подпольных организаций типа «Хамас» или «Хезбалла» постоянно засылают на нашу территорию группы вооруженных террористов. Да и дома хватает всяких психов, одержимых навязчивой идеей любой ценой проникнуть в Белый дом и нанести максимальный ущерб как самому зданию, так и его обитателям. Многие, кстати, пробовали, а некоторые даже преуспели. Вспомните хотя бы того парня, протаранившего своим автомобилем ворота ограды, придурка, открывшего стрельбу из автомата со стороны Пенсильвания-авеню, или сумасшедшего пилота, посадившего свой самолет на лужайку у южного входа. Да что говорить, если обычный легкоатлет вполне в состоянии добросить с улицы камень до окон Овального кабинета! Увы, джентльмены, но Белый дом в наши дни превратился в слишком легко уязвимую мишень, по которой трудно промахнуться.

— Это точно, — подтвердил Сэндекер. — Между прочим, число предотвращенных службой безопасности еще в зародыше покушений, о которых так и не стало известно широкой публике, до сих пор является одной из самых строго охраняемых государственных тайн.

— Адмирал прав, — подхватил Лэрд. — К примеру, в одной из последних попыток, когда группа профессиональных террористов, вооруженных автоматами и гранатометами, готовила массированную атаку резиденции, всех удалось повязать без всякого шума, что называется, «тепленькими». — Лэрд допил водку и поставил рюмку на стол. — Теперь понятно, надеюсь, почему сам президент и члены его семьи избегают появляться в Белом доме, кроме как на официальных мероприятиях — приемах послов, званых обедах, пресс-конференциях и тому подобных?

Ганн не сразу переварил эту информацию, опрокидывающую с ног на голову все его представления об образе жизни главы государства, складывавшиеся еще с детских лет.

— Другими словами, — заговорил он упавшим голосом, — вы утверждаете, сэр, что нашей страной управляют не из Белого дома, а из какого-то другого места?

— И это место находится ровно в девяноста пяти футах над нашими головами, — без тени улыбки подтвердил Лэрд.

— И давно действует эта дымовая завеса? — поинтересовался Сэндекер.

— Со времен первого срока Клинтона, насколько мне известно, — любезно сообщил Лэрд.

Ганн с отвращением покосился на стальную дверь, мрачно поблескивающую в пронзительном свете люминесцентных ламп под сводом арки.

— Ну что ж, — произнес он со вздохом, — учитывая международную ситуацию и разгул терроризма во всем мире, такое решение, наверное, наиболее целесообразно, и все-таки...

— И все-таки, — закончил его мысль адмирал, — ужасно грустно сознавать, что это прославленное здание, веками служившее домом лидерам американской нации, отныне обречено на жалкую участь рекламного фасада для туристов, зевак и репортеров.

Вслед за Лэрдом Сэндекер и Ганн вышли из лифта в небольшую приемную и через дверь, у которой дежурил дюжий охранник с непроницаемой физиономией, проследовали в библиотеку. Вдоль всех четырех стен до самого потолка высились стеллажи с книгами. Дверь за вошедшими бесшумно захлопнулась. В центре помещения стоял президент Дин Купер Уоллес. Мельком скользнув взглядом по сопровождающим, он остановил его на адмирале, но сделал это с каким-то показным безразличием, словно желая продемонстрировать всем присутствующим, что видит главу НУМА впервые в жизни. Помимо президента в библиотеке находились еще трое мужчин. Одного из них Сэндекер знал, с двумя другими прежде не встречался. Держа в левой руке чашечку кофе, Уоллес терпеливо выслушал взаимные представления, которые взял на себя Лэрд:

— Мистер президент... Адмирал Джеймс Сэндекер... Коммандер Рудольф Ганн.

В отличие от моложавого адмирала Уоллес выглядел гораздо старше своих лет. Еще не перевалив за шестидесятилетний рубеж, он производил впечатление дряхлого старика, отягощенного болезнями и бременем прожитых лет. Поредевшие седые волосы, вздувшиеся на лбу вены и мешки под вечно красными и слезящимися глазами часто служили поводом для вдохновения карикатуристам, неизменно изображающим его в образе престарелого алкоголика, хотя в реальной жизни Уоллес почти никогда не позволял себе выпить что-либо крепче бокала светлого пива. Круглолицый и низколобый, с жидкими белесыми бровями и брюзгливо поджатыми губами, Дин Купер Уоллес отдаленно напоминал чем-то недовольного бульдога и был, по общему мнению, политиканом до мозга костей. Усевшись в кресло прежнего хозяина Белого дома, он не принял ни одного решения, пусть даже самого незначительного, не просчитав предварительно, какого процента голосов избирателей это может стоить ему на предстоящих выборах.

Уоллес никогда не входил в число уважаемых Сэндекером политических деятелей. Ни для кого в правительственных кругах не было секретом, что он ненавидит Вашингтон и лишь скрепя сердце выполняет