— Определил, только сначала позвольте пояснить, что к чему. — Он ввел в компьютер несколько команд и откинулся на спинку кресла. — Скорость звука в морской воде различна и зависит от температуры моря и гидростатического давления на разных глубинах. Чем глубже и чем сильнее давит столб воды сверху, тем быстрее распространяется звук. Есть еще сотня переменных, о которых я умолчу, — они связаны с атмосферными условиями, временами года и так далее. Я лучше сразу перейду к выводам.

На экране возникло изображение карты Тихого океана с четырьмя зелеными линиями, исходившими из мест расположения шахт Дорсетта и пересекающимися у острова Сеймур.

— Я пошел от места, где акустическая чума дала о себе знать, к ее источнику. И выбрал тот орешек, что покрепче, — остров Сеймур, поскольку фактически удар пришелся на район вокруг оконечности Антарктического полуострова в море Уэдделла, являющегося частью Южной Атлантики, где, как выяснилось, звуковые потоки в глубине океана отражались гористой геологией морского дна. Тут нам, так сказать, повезло: условия не укладывались в нормальную модель. Выработав методику, я рассчитал местонахождение в более простом случае, я имею в виду гибель экипажа «Ментауэя».

— Это было неподалеку от острова Хауленд, почти в самом центре Тихого океана, — заметил Сэндекер.

— Куда легче вычислить, чем сеймурское схождение, — сказал Йегер, выстукивая на клавиатуре данные.

На экране появились синие линии, исходящие из Кангита, Гладиатора, острова Пасхи и Командорских островов и сходящиеся возле острова Хауленд. Йегер добавил четыре красные линии и пояснил:

— Пересечение в зоне схождения, где пропала русская рыболовецкая флотилия, к северо-востоку от Гавайев.

— Так где же ты обнаружил следующую зону схождения? — спросил Ганн.

— Если в предстоящие три дня условия не изменятся, то зона смерти окажется тут.

Линии, на этот раз желтые, прочертили карту и пересеклись в точке, отстоящей на девятьсот километров к югу от острова Пасхи.

— Опасность, что в этой части океана чума поразит проходящее судно, не очень велика, — рассудил Сэндекер. — Но для пущей осторожности я предложу всем судам обходить этот район стороной.

Ганн придвинулся поближе к экрану.

— Какова величина погрешности?

— Плюс-минус двенадцать километров, — ответил Йегер.

— А площадь опасного района?

— По нашему мнению, речь идет о круге с диаметром от сорока до девяноста километров, в зависимости от энергии звуковых потоков, уже прошедших большие расстояния.

— Численность морских животных, попавших в такой большой район, должно быть, огромна.

— За какое время до начала события ты можешь предупредить о нем? — осведомился Сэндекер.

— Дней за тридцать. Океанские атмосферные условия слишком переменчивы, чтобы давать более длительные прогнозы.

— Ты рассчитал другие места схождения помимо ближайшего?

— Да, оно произойдет через семнадцать дней. — Йегер бросил взгляд на прислоненный к компьютеру большой календарь с фотографией миленькой девчушки в облегающей юбчонке.

— Так скоро?!

Йегер, лицо которого застыло, будто скованное полярным холодом, взглянул на адмирала:

— Худшее я оставил под конец. — Пальцы Йегера забегали по клавишам. — Господа, я даю вам двадцать второе февраля и катастрофу потрясающих размеров.

К тому, что возникло на экране, они готовы не были. Перед глазами Сэндекера и Ганна развернулась картина немыслимого бедствия. В лихорадочном возбуждении все трое прилипли глазами к четырем фиолетовым линиям, которые перекрестились на экране.

— Ошибки быть не может? — спросил Ганн.

— Я больше тридцати раз проводил вычисления, — устало выговорил Йегер. — Старался отыскать недочет, просчет, какую-нибудь переменную, которая доказала бы, что я ошибаюсь. Только что бы я ни вытворял, с какого конца ни заходил, результат всегда получался тот же самый.

— Боже, нет, — прошептал Сэндекер. — Только не там…

— Если непредвиденные природные потрясения не изменят море и атмосферу, — тихо произнес Йегер, — зона схождения образуется примерно в пятнадцати километрах от города Гонолулу.

В отличие от своего предшественника этот президент принимал решения быстро и твердо, без всяких колебаний. Он отказывался от участия в консультативных совещаниях, тянувшихся бесконечно, но достигавших малого, а то и вовсе ничего, в особенности же не терпел он советников, которые бегали вокруг, стеная или восторгаясь по поводу данных последних президентских рейтингов. Обмены мнениями по поводу того, как выстроить оборону от критики со стороны прессы или общественности, не производили на него особого впечатления. Он стоял на том, чтобы добиться как можно большего в отведенные ему четыре года. Не сумеет — тогда, сколько красивых слов ни трать, как ни подслащивай пилюли обвинений, как ни перекладывай вину на конкурирующую партию, следующих выборов ему не выиграть. Партийные пиарщики волосы на себе рвали, умоляя его избрать себе более приемлемый имидж, но президент не обращал на них внимания и занимался делом государственного управления в интересах нации, не утруждая себя мыслями о том, на чьи мозоли он наступил, чьи пальцы отдавил.

Просьба Сэндекера о встрече с президентом не нарушила покоя руководителя аппарата Белого дома Уилбура Хаттона. Он давно уже равнодушно принимал такие просьбы от всякого, кто не был одним из партийных лидеров в конгрессе или вице-президентом. Даже члены собственного правительства президента с трудом добивались встречи с ним с глазу на глаз. Хаттон излишне ревностно исполнял свои обязанности главного привратника Овального кабинета.

И был он не из тех людей, кого легко запугать. Громадный и мускулистый, он походил на борца, выступающего в субботних схватках без правил. Его редеющие светлые волосы всегда были аккуратно подстрижены под ежик. Голова и лицо напоминали красное пасхальное яйцо, взгляд ясных голубых с поволокой глаз всегда был устремлен вперед и никогда не метался из стороны в сторону. Окончил он Университет штата Аризона, в Стэнфорде защитил докторскую по экономике и был известен разборчивостью в знакомствах и резкостью в разговоре со всяким не прошедшим школу «Лиги плюща».[18]

В отличие от многих аппаратчиков Белого дома Хаттон с большим уважением относился к сотрудникам Пентагона. Будучи призван в армию, он в качестве рядового совершил завидное количество геройских поступков во время войны в Заливе[19] и сохранил нежное отношение к военным. Людей в мундирах с крупными звездами на погонах встречал он с куда большим радушием, нежели политиков в темных костюмах.

— Джим, всегда рад вас видеть, — тепло приветствовал Уилбур Хаттон Сэндекера. — Ваша просьба повидаться с президентом, похоже, имеет под собой веские основания, но, боюсь, у него не найдется для вас свободной минуты. Напрасно вы не договорились о встрече заранее.

Сэндекер улыбнулся и принял серьезный вид:

— Моя задача слишком деликатна для объяснений по телефону, Уилл. Времени на то, чтобы пробиваться по обычным каналам, нет. Чем меньше народу об этой опасности знает, тем лучше.

Хаттон знаком указал адмиралу на кресло, а сам, поднявшись, закрыл дверь кабинета.

— Простите меня за бессердечие, только я эти байки про опасности слышу очень часто.

— А вот вам такая, какой вы еще не слышали. Через шестнадцать дней город Гонолулу и большая часть острова Оаху вымрет.

Взгляд Хаттона убежал куда-то в пустоту.

— Да будет вам, Джим! Что за страшилки!