— Нужно еще раз попытать счастья, но по-другому. Твои парни сделали все, что смогли, у них ни черта не вышло, так? Все, что вы смогли, вы сделали. Результат — ноль целых ноль десятых. Понимаешь, я лично тебя, как, впрочем, и всех твоих ребят очень уважаю, знаю, что вы отличные специалисты. Но дело в том, что вы — профессионалы по спасательным работам на воде, но, извини, ни хрена не смыслите в аварийных работах: тут вы дилетанты. Вы кое-что предприняли, причем предприняли не совсем то, что было нужно. Неудача лишь усугубила итоговый результат: Теперь вы сидите, поджав хвосты, и говорите мне, что все потеряно. А далеко еще не все потеряно, джентльмены. Мы попытаемся вытащить «Дип Фангом» до истечения шестичасового срока, отмеренного подлодке. Тем более, что пока мы тут с вами разговаривали, из шести часов, если мои часы точные, осталось пять часов сорок три минуты.

Джиордино с нескрываемой надеждой посмотрел на Питта.

— Думаешь, еще есть шанс?

— Уверен, что есть. И мы его используем.

Строительные инженеры и исследователи морских специальностей образовывали небольшие группы и, возбужденно переговариваясь, беспорядочно циркулировали от одной кучки собеседников к другой, задевая, а, случалось, и нечаянно толкая коллег. Время от времени кто-нибудь вдруг прерывал разговор, подходил к мониторам и принимался изучать компьютерные распечатки. За большим столом с вместительной чашкой кофе в руке сидел только что прибывший с «Бомбергера» адмирал Сэндекер. После того, что ему доложили, адмирал недоумевающе крутил головой, словно избавляясь от наваждения.

— Все это неслыханно, — сказал он вполголоса, ни к кому не обращаясь. — Подложить взрывчатку под «Титаник» и рвануть, чтобы лайнер начал всплывать, и одновременно, чтобы «Дип Фантом» была освобождена от деррик-крана? Какой-то бред, но уж никак не план по спасению…

— Какие иные способы остаются в нашем распоряжении? — спросил Питт. — Я имею в виду реально осуществимые в остающиеся у нас сроки способы аварийного спасения? А так мы действуем наверняка. Даже если деррик-кран и не отцепится, то все равно «Титаник», поднимаясь на поверхность, увлечет за собой субмарину.

— При всем моем уважении к Питту, я вынужден признать, что этот план — сущее безумие, — сказал Ганн. — При взрыве сотрясение будет столь мощным, что уже имеющаяся в корпусе подлодки трещина тут же превратится в широченный пробой и подводники будут расплющены немедленно.

— Будут расплющены. Но это лишь предположение. Может, будут, а может, нет, — уточнил Питт. — Но даже в том случае для Меркера, Киля и Чавеца куда лучше мгновенная смерть, чем длительная агония, вызванная нехваткой кислорода. Из двух смертей наиболее быстрая всегда предпочтительнее.

— Но ты забываешь о «Титанике», — сказал Ганн. — Мы тогда рискуем взорвать все то, что сделали за эти три жутких месяца работы на глубине.

— Считай, что такова цена нашего спасательного проекта, — ответил ему Питт. — И потом, знаешь, что я тебе скажу? Корпус «Титаника» сконструирован таким образом, что его запас прочности даже превышает соответствующие показатели самых современных судов. Стрингера, балки, переборки и палубы «Титаника» сегодня не менее прочны, чем в день, когда лайнер сошел со стапелей. Корабль выдержит взрыв, а если потребуется, то выдержит и не один такой взрыв. На сей счет ты можешь быть уверен.

— Ты и вправду считаешь, что план сработает? — поинтересовался Сэндекер.

— Безусловно.

— Ты ведь знаешь, что я могу приказать, и ты не посмеешь осуществить задуманное…

— Это я имею в виду, — ответил Питт. — Но тем не менее надеюсь на ваш здравый смысл. Надеюсь, что до момента окончания работ вы будете прислушиваться к моим советам.

Сэндекер потер глаза, медленно потряс головой, как бы желая очнуться. Наконец он сказал:

— О’кей, Дирк. Ты меня убедил.

Питт корректно кивнул и принялся за дело.

Оставалось пять часов десять минут.

На глубине двух с половиной миль, под поверхностью океана, замерзшие, одинокие, притихшие, находились члены команды «Дип Фантом». С ужасом наблюдали они за тем, как дюйм за дюймом прибывала вода. Это походило на погребение заживо. Всякий новый дюйм — как очередной шаг в сторону смерти. Воды набралось столько, что центральная система оказалась уже вне досягаемости. Один за другим коротили и выходили из строя электроприборы. В кабине с каждой новой потухшей лампочкой делалось все более сумрачно, все более жутко. В какой-то момент все трое смогли почувствовать, как холодная, тридцати четырех градусов, вода образует нечто вроде весеннего ручейка под ногами. И все-таки слабый огонек надежды еще теплился в душах подводников.

— Как только выберемся отсюда, — сказал Киль, — я устрою себе настоящий выходной. Пальцем не пошевельну, буду целый день отдыхать и делать, что захочет моя левая нога.

— Опять завел пластинку, — сказал в темноте Чавец.

— Если хотят, пускай меня увольняют, но завтра я целый день буду спать.

Чавец в темноте нашел руку Киля, сжал ее повыше локтя.

— Что ты тут бубнишь?!

— Спокойно, не нужно так волноваться, — сказал Меркер. — Как только вышла из строя система жизнеобеспечения, у него в организме скапливается углекислота. Она может так воздействовать на психику. Я, признаться, и сам начинаю испытывать некие странные ощущения.

— Хоть бы воздух был нормальным, — посетовал Чавец. — Если мы не потонем, то нас расплющит, когда они рванут корпус, а если даже и не расплющит, мы непременно тут задохнемся от собственной углекислоты.

В любом случае виды на будущее у нас не очень-то радужные.

— Ты забыл, что при такой температуре мы просто-напросто можем замерзнуть до смерти. И тогда уж никак не можем воспользоваться предложенными тобою вариантами смерти.

Киль ничего не ответил. Он позволил Чавецу запихнуть себя на верхнюю полку спального отсека. Чавец и сам уселся на нижнюю койку, свесив ноги в сторону.

Преодолевая довольно-таки глубокую воду, Меркер пробрался к переднему иллюминатору и выглянул наружу. Там он смог увидеть лишь неясный силуэт «Сапфо-II» в свете ее же собственных прожекторов. Трагизм создавшейся ситуации заключался в том, что, хотя «Сапфо-II» подошла буквально на расстояние в несколько футов, она ничего не могла сделать, ничего предпринять, чтобы как-то помочь попавшим в капкан подводникам с «Дип Фантом». Обе лодки были окружены чудовищной толщей воды, холодной, черной, враждебной человеку, отважившемуся спуститься сюда. Глядя на «Сапфо-II», Меркер с некоторым удовольствием подумал, что, пока вторая лодка здесь, остается еще некоторая надежда на спасение. Сам же факт, что рядом находились и светили прожекторами коллеги, не оказывал успокаивающего действия на Меркера. Собственно, это не помощь, разве только обозначение участия. Впрочем, это лучше, чем ничего.

На корабле обеспечения «Альгамбра» находились съемочные группы трех крупнейших телевизионных компаний. Телевизионщики от нервного ожидания места себе не находили, слонялись по палубе, совершали массу мелких лишних движений, обменивались пустыми словами и более всего на свете хотели начать съемки. На правом борту плечо к плечу сгрудились корреспонденты множества телеграфных агентств, которые от вынужденного безделья томились не меньше телевизионщиков и в бинокли разглядывали находящийся от них в двух милях «Капри-корн». Фотокорреспонденты в который уж раз замеряли свет, поудобнее устанавливали штативы и целились через объективы на воду в пространство между «Альгамброй» и «Каприкорном», где, скорее всего, и должно произойти то самое чудо, ради которого все они и прибыли сюда.

Зажатая коллегами в углу этакого паллиативного пресс-центра, Дана Сигрем плотнее запахнула непромокаемую теплую куртку, после чего отважно поднялась навстречу десяткам журналистов, которые с профессиональной расторопностью тотчас же сунули ей в лицо свои диктофоны и микрофоны, словно бы то были сладости, которые Дане надлежало отведать.

— Скажите, миссис Сигрем, правда ли, что поднятие «Титаника» на три дня раньше запланированного срока на самом деле объясняется желанием ваших коллег спасти жизнь тем подводникам, которые сейчас оказались запертыми в «Дип Фантом»?