Адмирал Кемпер в крайнем изумлении потряс головой.

— Только представьте себе, — с нескрываемым благоговением произнес он, — каково это — умирать в этом склепе, без света и воздуха, в тот самый момент, когда корабль неотвратимо опускается в океанскую пучину.

— Может, хватит расписывать-то?! — сказал Доннер. — Мне и так на ближайший месяц гарантированы еженощные кошмары.

— Да, все это поистине ужасно, — сказал Сэндекер, с трудом шевеля губами. — Ты знал о том, что тут произошло? — обратился он к Питту.

Питт утвердительно кивнул.

— Капитан Бигалоу мне рассказал.

Сэндекер изучающе посмотрел на Питта, однако более эту тему развивать не стал, а вместо этого обратился к одному из рабочих:

— Позвони в полицию, пускай приезжает следователь и заберет отсюда труп. Чтобы, все, как положено… Нужно будет вымыть тут все, вычистить.

Рабочим не пришлось повторять дважды. Они разом исчезли с грузовой палубы, словно их ветром сдуло.

Сигрем схватил Ласки за рукав:

— Ну, Херб, настал твой черед действовать… Нерешительно и медленно вошел Ласки в отсек, боязливо переступил через простертое тело, и потрудившись некоторое время, откинул крышку одного из ящиков с рудой. Затем он принес свои приборы и приступил к исследованию, занявшему, казалось, целую вечность. Не решаясь мешать работе минералога, все остальные нервно прохаживались по грузовой палубе, бросая нетерпеливые взгляды в сторону Ласки.

Наконец он поднял голову. Лицо выражало крайнюю степень ошеломленности.

— Труха, — сказал он.

— Как?! — Сигрем тотчас же подскочил к нему. — Повтори, что ты сказал?

— Труха. Ни единой крупицы бизания тут нет.

— Попробуй в другом ящике посмотреть, — распорядился Сигрем.

Ласки покорно кивнул и продолжал работу. Однако повторилась та же самая картина. Наконец были исследованы все десять ящиков.

Ласки выглядел так, словно его вот-вот постигнет апоплексический удар.

— Труха… самая обыкновенная труха… — бубнил он. — Обычные камни, какие можно набрать на любой обочине.

Ласки выдохся, замолчал, и тогда в грузовом отсеке «Титаника» воцарилась тяжелая тишина. Питт неотрывно рассматривал разбросанные камни, да и все остальные глаз не могли оторвать от грязноватой гальки. В эти минуты общего онемения сознание людей пыталось каким-то образом переварить невозможную, чудовищную мысль, что все, буквально все предпринятое — все усилия, жертвы, изнурительная работа, астрономические суммы денег, смерть Манка и Вудсона — в конце концов, что вся операция по спасению «Титаника» оказалась практически ненужной. Все они были жертвами фантасмагорического розыгрыша, осуществленного семьдесят шесть лет тому назад.

Первым нарушил тишину Сигрем. В приступе сумасшествия он лучезарно улыбнулся и зашелся в оглушительном хохоте, который еще более усиливали стены отсека. Внезапно он нагнулся, схватил увесистый булыжник с палубы и, размахнувшись, коротко и точно ударил в голову Ласки. На бледно-желтые доски ближайшего ящика брызнула яркая кровь.

Он все еще продолжал истерично хохотать, однако теперь ему требовалась новая жертва. Вцепившись в останки Джошуа Хейза Брюстера, Сигрем принялся колотить о палубу — до тех самых пор, пока голова не отделилась от шеи и не оказалась у Джена Сигрема в руках.

Сигрему почудилось, что мертвые губы Джошуа Хейза Брюстера тронула чуть различимая усмешка. Разум Сигрема окончательно помутился. Словно через время и расстояние Джошуа Хейз Брюстер сумел, как эстафету, передать безумие американскому физику, которому уже никогда не суждено было излечиться.

Шесть дней спустя. Мел Доннер вошел в ресторан отеля, где завтракал адмирал Сэндекер, он подошел и уселся на свободное место напротив.

— Слышали новость?

— Если новые неприятности, — Сэндекер прожевал омлет, проглотил, и лишь затем продолжил: — я бы предпочел, чтобы ты приберег их для себя.

— Устроили настоящую засаду возле дома, подкарауливали, когда я выйду, — он бросил на стол газету с фотографией. — Меня вызывают на заседание комитета Конгресса по расследованию.

Сэндекер подцепил вилкой очередной ломоть омлета, даже не взглянув на газетную страницу.

— Поздравляю.

— Вас ждет все то же самое, адмирал, не расстраивайтесь. И в кабинет заберутся, и бумаги перетрясут…

— Кто стоит за всем этим?

— Какой-то мерзейший сенатор от Вайоминга, хочет на всей этой истории сделать себе имя. — Доннер извлек платок и промокнул потный лоб. — Этот скот настаивает, чтобы для слушания был вызван Джен.

— Ну, это мы еще посмотрим… — угрожающе произнес Сэндекер, отставил тарелку и сам вместе со стулом отодвинулся от стола. — Как там дела у Сигрема?

— Поставили маниакально-депрессивный психоз, такое вот длинное название.

— Ас Ласки что?

— Сотрясение мозга. Наложили двадцать швов. Через неделю должны выписать. Сэндекер покачал головой.

— Не дай Бог, еще когда-нибудь увидеть подобное. — Он глотнул кофе. — Ладно. Ну, а какова же будет наша линия?

— Вчера вечером мне позвонил Президент из Белого дома. Он говорит, что следует рассказать все, как оно есть, без малейшей утайки. Он меньше всего заинтересован в том, чтобы плюс ко всему выпутываться из паутины лжи.

— Что с «Сицилианским проектом»?

— Приказал долго жить в ту самую минуту, когда мы открыли отсек «Титаника», где должен был быть бизаний, — сказал Доннер. — А у нас теперь нет другого выбора, кроме как без утайки выложить всю подноготную с начала до печального конца.

— А зачем стирать грязное белье на людях? Какой и кому от этого толк?!

— Издержки демократии, что вы хотите?! — обреченно сказал Доннер. — Всякое расследование такого рода должно быть гласным, даже если враждебные нам страны могут из расследования узнать какие-нибудь секреты — все равно.

Сэндекер потер ладонями лицо и тяжело вздохнул:

— Судя по всему, придется мне подыскивать новую работу.

— Не обязательно… Президент заверил меня, что будет подготовлено постановление, по которому вся ответственность за неудачу проекта несет он один.

Сэндекер отрицательно покачал головой.

— Не поможет… У меня есть несколько заклятых врагов в Конгрессе. Они спят и видят, когда я уйду из НУМА.

— До этого дело может и не дойти.

— За последние пятнадцать лет, иначе говоря, с тех пор, как сделался адмиралом, я вынужден был всякий раз оглядываться на политиков, замышляя ту или другую свою операцию. Поверь на слово, политика чрезвычайно грязное дело. После того, как всех, имеющих отношение к «Сицилианскому проекту», обольют помоями, мы в лучшем случае сможем рассчитывать на то, чтобы устроиться хоть куда-нибудь. О тепленьких местах и речи быть не может.

— Мне очень жаль, адмирал, что все закончилось таким образом.

— Взаимно. — Сэндекер допил кофе и промокнул салфеткой губы. — Слушай, Доннер, а ты, часом, не