слышала вчера в любовной песне соловьев.

Ей показалось, что волна восторга подняла ее и уносит в небо к звездам от серебрящейся внизу реки, деревьев, цветов…

Дрожь удовольствия пробежала по ее телу, жар и холод попеременно охватывали ее. Ей страстно хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечность. Теперь девушке казалось, что она стала неотделимой частью этого мужчины.

У Трины возникло чувство, что время просто перестало существовать и было неизвестно, прошло лишь несколько минут или несколько столетий, когда маркиз оторвался от нее.

С едва слышным возгласом, который вырвался у нее против воли, Трина освободилась из объятий маркиза.

Забыв обо всем, девушка бросилась бежать к замку, не понимая, почему она делает это. Разве можно спастись бегством от самой себя? Трине некогда было думать о том, что со стороны она вовсе не похожа на вдову средних лет, а выглядит как юная легконогая девушка.

Наконец она добежала до замка.

Словно ища спасения в его стенах, она вбежала в открытое окно, через которое покидала гостиную, и только тогда почувствовала, как бешено бьется у нее в груди сердце и ей просто не хватает дыхания.

К счастью, в комнате никого не было. Наверняка ее мать уже отправилась спать.

Вдруг, обессилев от всего, что только что произошло в парке, Трина опустилась в кресло, пытаясь перевести дыхание.

В это мгновение девушка поняла, что то ощущение, которое она испытала во время поцелуя маркиза, уже навсегда останется в ней, даже если они больше никогда не встретятся.

Маркиз завладел частичкой ее самой, которую больше никогда не удастся вернуть назад.

Трина проснулась утром и подумала: «Как он посмел поцеловать меня!» Потом поразмыслила немного и прошептала: «Все же это было чудесно!»

Хотя многие молодые люди, с которыми она встречалась в Риме, уже пытались поцеловать ее, она вела себя так, что сохраняла между собой и поклонниками дистанцию, потому что решила, что позволит поцеловать себя в губы лишь тому, кого полюбит сама.

«Маркиз застал меня врасплох. В противном случае, — подумала Трина, — я не только дала бы ему отпор, но и наказала бы его за дерзость».

Однако девушка не могла забыть то прекрасное чувство, которое маркиз пробудил в ней, казалось, что оно прочно угнездилось в ее сознании.

«Я никогда больше его не увижу, — сказала Трина себе. — Надо постараться забыть о нем».

Трина испугалась собственных мыслей и, чтобы отвлечься от них, быстро оделась, спустилась вниз и увидела, что ее мать и герцог уже завтракают.

— Ты не попрощалась со мной на ночь, — укоризненно сказала ей леди Сузи.

— Я допоздна засиделась в парке и решила, что ты уже спишь, — солгала Трина.

Правда же заключалась в том, что после того упоения, которое она ощутила накануне вечером с маркизом, было бы просто невозможно разговаривать о чем-то банальном.

— После верховой прогулки, — сказал герцог, — я собираюсь сообщить маркизе о том, что эликсир привезут сегодня к вечеру и что мы сможем продемонстрировать его действие уже завтра.

Леди Сузи была удивлена решимостью, прозвучавшей в его голосе.

— Говоря по правде, — сказал он, — у меня пропало всякое желание участвовать в этом приключении.

— У меня такое же чувство, — сказала леди Сузи. — С другой стороны, я знаю, как много все это для вас значит.

— Да, несомненно, деньги бы мне не помешали, — кивнул герцог, — но даже замок для меня теперь уже не имеет такого значения, как раньше.

Трина была уверена, что этими словами он пытался выразить то, что единственной темой, которая его теперь волнует, является его любовь к ее матери и его желание жениться на ней.

В то же время она могла понять и нежелание своей матери принимать от герцога такую жертву.

Девушка была уверена, что Жан де Жирон никогда не любил в своей жизни так, как сейчас. Она могла только предположить, что счастье, которое он испытывает теперь, компенсирует в настоящее время многое другое.

В то же время девушка прекрасно понимала, какое большое значение и во Франции, и в Италии имеет для аристократов история их предков. Это было у них в крови, этим они дышали, гордились и стремились не запятнать репутацию своего рода.

Честь рода де Жиронов так много значила для герцога, что утрата замка, родового гнезда семьи, была бы для него невосполнимой потерей.

«Если бы только я могла найти какое-то другое решение взамен этого спектакля с эликсиром молодости, — подумала Трина, — тогда все было бы прекрасно».

Однако в жизни все так просто не бывает. Поэтому она лишь со вздохом пожалела, что у нее нет волшебной палочки, взмахнув которой она раз и навсегда сделала бы мать и герцога счастливыми.

Трина все никак не могла избавиться от этой назойливой мысли, наблюдая, как мать и де Жирон скачут по аллее парка на чистокровных лошадях. Они составляли такую прекрасную пару и были так поглощены друг другом, что девушка чувствовала себя брошенной всеми Золушкой, которую не взяли на королевский бал.

Но у нее было слишком много неотложных дел, если она хотела, чтобы эликсир был готов к завтрашнему дню. Поэтому, отогнав грустные мысли, она взбежала наверх в кладовую, чтобы посмотреть, принес ли герцог аптекарский флакон, о котором она его просила.

Действительно, в кладовой их оказалось даже два. Оба флакона были старинными. Один из них был такого глубокого янтарного цвета, что казалось, будто в нем заключен кусочек солнца. Другой же был сделан из темного стекла и употреблялся, как она знала, для хранения специальных косметических смесей, изготовляемых в Граце.

В библиотеке герцога она отыскала каталог парфюмерных изделий, производимых во Франции для поставки ведущим королевским дворам Европы.

В книге описывались самые разнообразные флаконы из белой глины, фаянса, фарфора, стекла и хрусталя для цветочных эссенций, кремов и румян, которые приготовлялись из улиток, сыра и алебастра. Здесь же содержалось описание различных баночек для душистого воска, используемого для придания формы усам и закрепления причесок.

В каталоге было полно описаний различных флаконов из хрусталя и темного стекла для хранения орехового масла, ароматических солей, освежающих лосьонов и, конечно, душистой туалетной воды.

Трина подумала, что им, наверное, стоит воспользоваться каким-нибудь старинным косметическим рецептом, чтобы маркиза осталась довольна.

Однако времени сделать что-либо другое, кроме уже созданного ею эликсира, не оставалось, поэтому она решила, что для него вполне подойдет флакон янтарного цвета, который к тому же был украшен забавной серебристой пробкой, изображавшей танцующего фавна.

Трина собиралась добавить в уже приготовленный ею состав еще один или два ингредиента. В частности, то лекарственное растение, которое, как считал герцог, было высажено в замковом парке еще во времена Екатерины Медичи.

В те времена растения и вещества, из которых производилась косметика, были в большой моде из-за того, что их использовала безумно ревнивая королева Екатерина, пытавшаяся с помощью всяческих приворотных зелий отбить у короля его фаворитку Диану де Пуатье.

Красоту последней и тот факт, что внешность ее с годами не изменялась, приписывали колдовству. Однако истинная причина юного облика Дианы крылась в том, что она купалась в холодной воде, предпочитала простую пищу и овощи тяжелым и жирным блюдам, которые поедались в чрезмерных количествах при королевском дворе.

«Интересно, как питается маркиза?»— подумала Трина. Она вспомнила, что ее мать упоминала, что маркиза часто употребляет пищу, не вполне подходящую для ее возраста. Злоупотребление сладким и