— Да, я удивилась, откуда ты взял кольцо, и подумала, что, наверно, одолжил у виконта.

— Это обручальное кольцо его матери. Я обещал, что в Англии куплю тебе новое, а это сохраню и потом верну его при случае Этьену.

Вернита сняла перчатку и взглянула на блестящее на пальце кольцо.

— Круг — символ вечности, — проговорила она. — Это кольцо означает, что наш брак вечен и нерасторжим.

— Неужели ты можешь представить, что я позволю тебе уйти? — улыбнулся Аксель. — Мы теперь вместе навсегда.

Вернита сладко затрепетала при звуке его голоса. Только усилием воли она заставила себя думать о другом.

— Сколько времени займёт у нас путь до Марселя? — спросила она.

— Я спрашивал у Этьена, — ответил Аксель. — Он сказал, что дилижанс — это то же, что наши наёмные кареты — идёт из Парижа в Лион шесть дней. Но он, конечно, гораздо чаще останавливается, да и лошади у него хуже — так что, думаю, мы доберёмся до Лиона за четыре с половиной дня.

— А до Марселя? — спросила Вернита.

— Это ещё три дня.

Вернита ничего не ответила.

Через несколько минут Аксель заговорил:

— Боюсь, милая, тебе придутся не по вкусу здешние гостиницы — но не беспокойся, мы везём с собой чистое бельё и одеяла.

Вернита удивлённо взглянула на него, и Аксель объяснил:

— Виконт де Клермон с женой всегда путешествуют только так. К счастью, у меня с собой достаточно денег, чтобы заказывать лучшие номера, — но виконт просил предупредить тебя, что в провинциальных французских гостиницах и лучшее далеко от совершенства.

— Какая разница, если мы будем там вместе! — воскликнула Вернита.

— И я так думаю, — ответил Аксель. — Единственное, чего нам стоит опасаться — встреча с кем- нибудь, кто знает настоящих Этьена и Мари-Клер. Такое вполне может случиться.

Помолчав, он добавил:

— Хоть это и не слишком приятно, нам придётся принять некоторые меры предосторожности.

— Какие? — спросила Вернита.

— Как можно меньше появляться на людях и посылать Анри вперёд, чтобы он заказывал для нас номер и все подготавливал к нашему приезду.

— Как же он это сделает?

— Один верховой отдаст ему своего коня, а сам займёт место в фаэтоне. Подъезжая к городу или деревне, мы будем останавливаться за городской чертой, а затем въезжать, так сказать, при звуках труб, надеясь, что местные жители проникнутся уважением к таким важным особам и не будут их слишком пристально разглядывать.

Оба рассмеялись.

Затем Аксель продолжал:

— У дверей гостиницы нас будет встречать Анри. Ты быстро поднимаешься наверх, прижимая к лицу носовой платок, как будто тебя укачало. Я следую за тобой так быстро, как только могу. Мы ужинаем в отдельной комнате или, если отдельных столовых нет, заказываем еду себе в номер.

— Отлично! — с жаром ответила Вернита.

— Мне это тоже нравится, — заметил Аксель.

Взглянув на неё, он добавил:

— Странный у нас с тобой получается медовый месяц — странный и опасный! Но, как бы там ни было, это наш медовый месяц, и я счастлив. А ты?

— Ты хочешь узнать, счастлива ли я? — спросила Вернита. — Что я могу ответить? Только то, что люблю тебя…

— И я люблю тебя, милая!

Вернита подняла к нему сияющее лицо, и Аксель поцеловал её в губы.

От прикосновения его губ Вернита затрепетала: её тело жаждало продолжения…

Однако Аксель хлестнул лошадей, и фаэтон помчался дальше.

Верните казалось, что они едут уже целую вечность.

По сторонам дороги тянулись бесконечные поля и ряды деревьев, отбрасывавшие на дорогу чёткие чёрные тени. С небес нещадно палило солнце; изредка его закрывали тучи, разражавшиеся коротким освежающим дождём.

По счастью, у фаэтона была крыша, которую Аксель устанавливал на время дождя и снимал в ясную погоду. Де Клермоны позаботились и об Анри: над запятками фаэтона нависал съёмный козырёк.

Это необычное приспособление многое говорило о характере де Клермонов. У большинства аристократов как в Англии, так и во Франции, думала Вернита, не принято заботиться о слугах.

У верховых не было крыши над головой — однако это были сильные, крепкие мужчины, словно не замечавшие ни ветра, ни хлещущих по лицу дождевых струй.

Гостиницы, где им приходилось останавливаться по пути, и вправду были далеки от совершенства, но Вернита этого почти не замечала.

Годы лишений сделали своё дело: Вернита ослабела и с трудом переносила путешествие. Она дремала рядом с Акселем в фаэтоне, а, оказавшись в спальне, проваливалась в сон, едва её голова касалась подушки.

Естественно, она не замечала ни убогой обстановки в комнатах, ни скудного меню.

В первую ночь она заснула сразу же, едва успев избавиться от дорожного платья, и на следующее утро долго извинялась перед Акселем.

— Думаешь, я не понимаю, как ты устала и измучена? — ответил на это Аксель. — Сейчас все, чего я хочу, — без приключений доставить тебя в Англию. Там ты отдохнёшь, наберёшься сил и снова станешь такой, какой и должна быть женщина в твоём возрасте — полной сил и пышущей здоровьем.

— Зато сейчас я счастлива, как никогда, — ответила Вернита. — Я никогда и не подозревала, что на свете возможно такое счастье!

— Я люблю тебя, — ответил Аксель, заключая жену в объятия.

Торопливый завтрак — и снова дорога, бесконечная дорога….

В голове у Верниты смешались города, через которые им приходилось проезжать. Пуильи, знаменитый минеральными водами, Невер со своим собором и герцогским дворцом, Мулен, где, по словам Акселя, стоял памятник герцогу Монморанси, и, наконец, Лион, место слияния двух великих французских рек — Соны и Роны.

Вернита знала, что этот город построили ещё римляне, от которых в центре города остались развалины римского театра. В другое время Вернита обязательно осмотрела бы их — но сейчас она так была измучена длительным путешествием, что ей хотелось только спать.

Впрочем, пожалуй, это было и к лучшему. Мостовые Лиона были грязны до невозможности, а Аксель рассказал Верните, что из-за плохого климата местные женщины ещё молодыми теряют волосы и зубы.

— Почему же это происходит? — спросила Вернита.

— Доктора, как я слышал, сваливают вину на туманы, — ответил Аксель, — но мне кажется, что виной всему дурная вода.

В Лионе путники остановились в неплохом отеле «Оберж дю Парк», еда в котором была гораздо лучше, чем в деревенских трактирах.

Нашлась там и отдельная столовая. Вернита хотела переодеться к ужину, но Аксель посоветовал ей распаковывать без нужды чемоданов, в которые жали подаренные виконтессой вечерние платья.

Вместо этого Вернита надела неглиже — такое же красивое, как и те, что она шила для принцессы Полины — и, покончив с ужином, прилегла на диван.

За ужином она выпила бокал шампанского и быстро опьянела. Аксель рассказывал что-то весёлое: Вернита громко смеялась его шуткам и думала, что никогда в жизни не встречала второго такого чудесного человека.