– Твоя фамилия Маккрейг, точно такая же, как у меня и у твоего мужа.
– Но мама моя носила фамилию Килдоннон.
– Обычно детям дают фамилию отца. И в то же время вряд ли ты будешь когда-либо ненавидеть Килдоннонов и пытаться причинить им зло, ведь их кровь тоже течет у тебя в жилах.
– Значит… у меня есть… семья! – восторженно воскликнула Тара, и глаза у нее засияли. – Все никак не могу в это поверить!
– Ну конечно, есть! – подтвердил граф. – А теперь мне очень хотелось бы поцеловать свою дочь, Ты даже представить себе не можешь, как часто я об этом мечтал.
С этими словами, он обнял Тару, притянул к себе и расцеловал в обе щеки.
– Какая же ты худенькая, – заметил он, – Тебя что, в приюте не кормили?
– Кормили, только не очень хорошо, – призналась Тара.
Граф бросил поверх ее головы яростный взгляд на герцога:
– Я всегда считал, что этот приют принадлежит нашей семье.
– Как рассказали мне мистер Фалкирк с Тарой, после смерти моей матери про приют все как-то забыли, и дела там пришли в упадок, – ответил герцог. – Но я уже отдал все необходимые распоряжения.
– Очень на это надеюсь! – воскликнул граф. – А вот о ком ты забыл, Герон, так это о моей дочери! Иначе она наверняка была бы одета не так, как сейчас.
И, помолчав, продолжал:
– Думаю, ты не будешь возражать, если завтра я заберу ее с собой в Эдинбург. Надо будет одеть ее так, как подобает твоей жене, и представить королю.
Тара изумленно взглянула на него:
– Меня… представят… королю?!
Она замолчала, не в силах вымолвить ни слова.
– Ты теперь герцогиня Аркрейджская, значит, это непременно нужно сделать! – пояснил граф. – А поскольку король мой хороший друг, думаю, ему будет интересно с тобой познакомиться.
– Это какое-то чудо! – воскликнула Тара. – Только бы мне… удалось вести себя так… чтобы вам не пришлось за меня краснеть.
– Не волнуйся, – успокоил ее граф. – Я за тобой присмотрю. Да и моя мать, которая сейчас находится в Эдинбурге, тоже.
Лицо Тары так и просияло. Внезапно вспомнив, что у нее есть муж, она взволнованно обратилась к нему:
– Вы разрешите мне… поехать? Ну пожалуйста, ваша светлость!
Герцог хмуро глянул на нее – точно так же он смотрел во время их первой встречи.
– Почему же нет? – холодно бросил он. – Вас ведь здесь ничто не держит.
Тара в изумлении стояла перед зеркалом. Неужели это она, жалкая, несчастная, худющая девчонка, из последних сил старавшаяся навести в приюте порядок и время от времени падавшая в обморок от недоедания?! Да быть того не может!
Из зеркала на нее глядела красивая девушка в великолепном белом атласном платье, богато отделанном кружевами. Его выбрала для Тары бабушка, а старенькое штопаное-перештопаное сиротское платьице было немедленно выброшено, как только Тара с отцом прибыли в Эдинбург.
Над ее прической трудился искусный парикмахер, и несколько служанок терпеливо ждали, когда с прической будет покончено, чтобы надеть ей на голову обруч с бриллиантами.
К нему прикреплялись три белых пера, символ принца Уэльского.
В этом наряде Таре предстояло появиться в гостиной дворца Холируд-Хауса, где ее должны были представить королю.
15 августа монарх на «Короле Георге» прибыл в Лейт, и Тара почувствовала, что и ее не обошло всеобщее возбуждение, охватившее весь Эдинбург.
Позабыты были извечные нелюбовь и недоверие шотландцев к англичанам, предана забвению жестокая расправа, которую учинил над шотландцами ненавистный герцог Камберлендский после победы в Сражении при Каллодене.
Все, от бедняков до знати, горели желанием приветствовать первого после Карла II английского короля, который посетил Шотландию с официальным визитом.
Тара еще не успела толком рассмотреть город, поскольку сразу же после приезда за нее взялись портнихи.
Они заявились в дом бабушки, причем число их с каждым днем все возрастало, пока наконец Тара не пришла к выводу, что нет ничего утомительнее, чем часами стоять по стойке смирно, пока тебя обряжают то в одно платье, то в другое.
Впрочем, результат превзошел самые радужные ожидания, и все ее муки были тут же позабыты.
С каждым днем Тара становилась все увереннее в себе. В немалой степени этому способствовали разительная перемена в ее облике и переполнявшее ее счастье – оттого что все так по-доброму относились к ней.
Ей казалось, что она полюбила отца с той минуты, когда впервые увидела его,
