Лишь только он объявился в сельском особняке, Манелле захотелось стать маленькой и незаметной и спрятаться подальше от своего «благодетеля», которого она ни капли не любила и искренне презирала.

Девушка привыкла считать Герберта, как мысленно называла его по примеру отца, ничтожным и отталкивающим. Эти качества были тем более заметны, поскольку у нее перед глазами был пример отца.

Едва поздоровавшись с ненавистным опекуном, Манелла заметила, что тот одет необыкновенно дорого и модно. Он прибыл в новеньком фаэтоне, запряженном парой отменных, прекрасно подобранных лошадей. По-видимому, ему все-таки удалось заполучить в невесты какую-нибудь особу с богатым приданым.

Для всех обитателей дома это было бы облегчением, ведь, поправив свое состояние, Герберт Эйвонсдейл забыл бы об их существовании и едва ли стал бы часто наведываться в сельский особняк.

Известие, сообщенное столичным гостем — вопреки здравому смыслу Манелла все никак не могла признать в нем хозяина, — будто пушечным залпом развеяло остатки ее спокойствия.

Манелла понимала, что должна срочно принять какое-то решение, но никак не могла собраться с мыслями.

Флэш разлегся на полу у ее ног.

Чтобы успокоиться, девушка опустилась на колени подле своего любимца и обняла его за шею. Пес радостно прильнул к ней, с готовностью отзываясь на ласку.

— Я не могу расстаться с тобой! Не могу… — повторила Манелла прерывающимся от горя голосом. — Все говорят, что лорд Ламберн жестоко обращается со своими собаками и лошадьми. Ох, Флэш, мой Флэш! Как же я буду спать по ночам, зная, что ты сидишь в холодной псарне, скулишь, не понимая, почему тебя бросила хозяйка.

В тот же момент слезы навернулись ей на глаза, но она решительно их смахнула.

— Я должна что-то придумать, найти какой-то выход. Помнишь, как всегда говорил папа? Флэш, миленький, ну, пожалуйста, подскажи, что мне с тобой делать, — жалобно, как маленькая девочка, попросила она.

Умный пес, заметив, как грустна хозяйка, постарался утешить ее как мог и нежно лизнул в нос, а когда Манелла невольно отстранила голову, стал тыкаться мордой в руку, обнимавшую его за шею.

Крепко прижимая к себе пса, Манелла проговорила сквозь слезы:

— Я не могу, не могу потерять тебя! И не желаю выходить замуж за мерзкого старика. Если меня вынудят поехать в Лондон и обвенчаться с герцогом, я, я… умру!

Однако она и сама заметила, что ее патетическая фраза словно нарочно взята из безвкусного любовного романа. Тем не менее девушка была убеждена, что так все и случится, если…

Нет, ничего подобного не случится! Она не расстанется с Флэшем и Героном. Достаточно, что смерть разлучила ее с родителями.

Когда умер отец, Манелле показалось, будто жизнь остановилась. Будущее рисовалось ей в мрачных тонах. Но даже предаваясь страхам, она не могла вообразить для себя столь печальной перспективы.

Кто бы мог предположить, что алчность побудит ее дядю отобрать у нее любимых животных?

Манелла также не допускала мысли, что ее повезут в Лондон, не спрашивая согласия, и заставят выходить замуж по чужому выбору.

— Нет, я ни за что на это не пойду! — воскликнула девушка, резко выпрямляясь. — Не пойду, и все тут, — повторила она уже веселее.

Юность брала свое. В восемнадцать лет невозможно долго предаваться беспросветной тоске. При своей независимой натуре Манелла просто обязана была найти выход.

По тону хозяйки и по тому, что она разомкнула объятия, Флэш пришел к выводу, что его поведут на прогулку, и, радостно залаяв, ринулся к двери.

Глядя на него, Манелла задумчиво произнесла:

— Ну вот, ты сам показываешь мне, что нам делать. Ох, Флэш, какой же ты у меня умница! И как я сама до этого не додумалась?

Она вскочила на ноги и отворила дверь кабинета.

Флэш выскочил первым, Теперь Манелла полностью сосредоточилась на плане побега.

Стараясь держаться спокойно и отмести все сомнения и страхи, она раздумывала над осуществлением своего замысла.

Вполне очевидно, что ей нелегко будет зарабатывать на пропитание.

Кроме того, ей понадобится найти такое пристанище, в котором дядя Герберт ни за что не сможет ее отыскать.

Манелла направилась к себе в спальню. Устроившись перед туалетным столиком, она обратила вопрошающий взгляд к зеркалу, словно ожидая совета от собственного отражения.

Она всю жизнь прожила в сельской местности, в тишине и уединении.

Во время войны соседи почти не общались друг с другом и балов почти не устраивали. Манелла не имела подруг, не общалась с молодыми людьми и никогда не задумывалась о своей внешности, а она расцвела в настоящую красавицу.

Вскоре после того, как похоронили ее отца, Манелла поймала на себе критический взгляд графа Герберта.

— Дядя, мне неловко, что вы так на меня смотрите, — решилась заметить она. — Я что, перепачкала лицо?

— Нет, я просто гляжу и думаю, что из вас выросла красивая молодая женщина, — ответил седьмой граф Эйвонсдейл. — По правде говоря, вы выгодно отличаетесь от других графинь Эйвонсдейл, во всяком случае, как о них можно судить по их портретам. А эти дамы всегда слыли красавицами — каждая в свое время.

Манелла, удивившись, смущенно сказала:

— Благодарю вас, дядя Герберт. Мне кажется, это первый комплимент, который я услышала от вас за всю свою жизнь.

Граф Эйвонсдейл не отвечал. Его взгляд блеснул хитрецой, и у девушки почему-то похолодело внутри.

Ей пришло в голову, что ее дядя, который успел обнаружить свою готовность продать все, что только можно, каким-то образом и в ней увидел весьма ценное достояние.

Будь Манелла более искушенной в делах света, она поняла бы, что, подобрав ей подходящего, по его меркам, жениха, Герберт Эйвонсдейл таким образом обеспечивал определенный доход и себе.

Кроме того, престижный брак племянницы укрепил бы и его положение в обществе.

Манелла прекрасно помнила, что ее отец часто говорил:

— И почему мой братец так любит жить в Лондоне? Мне это совсем непонятно. Впрочем, он смолоду был таким: не любил деревню, не питал интереса к сельской жизни и скверно стрелял.

В устах отца Манеллы подобная характеристика звучала совершенно убийственно. По его мнению, любому английскому джентльмену надлежало любить деревенскую жизнь и сельские занятия.

Истинный джентльмен, по общим понятиям того времени, должен был более всего желать скакать на самых резвых лошадях и охотиться на птиц самого высокого полета.

Иногда, когда в Эйвонсдейл приезжали погостить родственники, Манелле доводилось слышать, как они приглушенными голосами обсуждали дяди Герберта.

Не то чтобы ее интересовала тема разговора. Просто взрослые собирались в гостиной, а она сидела поблизости, в небольшой комнате, откуда было просто невозможно не слышать их разговоры. Кто-нибудь неизменно упоминал очередную экстравагантную выходку непутевого родственника.

Кроме того, для обсуждения всегда имелась и другая тема — его бесконечные романы, нелепые, скандальные, всегда связанные с большими расходами для семьи старшего брата.

Если остальных родственников, особенно дам, прежде всего волновала неискоренимая безнравственность молодого человека, отец Манеллы более огорчался из-за его вечных, ни с чем не сообразных долгов.

Когда Герберт был не в состоянии расплатиться по векселям — а на самом деле это было всегда, — кредиторы обращались к его старшему брату.

В таких случаях шестой граф Эйвонсдейл оказывался перед дилеммой: либо заплатить, либо