страшным сном, от которого жаждешь скорее пробудиться.

Истинной же реальностью стала долгая дорога домой, муки прощания со всем тем, что она любила и что было неотъемлемой частью ее самой.

— Какая дурнушка! — услышала она на борту корабля, увозившего ее в Англию. Так о ней говорил кто- то добропорядочной жене полковника. — Как странно, ведь ее мать была настоящей красавицей.

— Невзрачные девочки, знаете ли, вырастая, часто превращаются в хорошеньких девушек, — ответила жена полковника.

Орисса нередко потом вспоминала эти слова. Великолепие Индии оставило глубокий след в ее душе, потому-то девочку и возмущала ее собственная невзрачность.

Она не понимала, что после смерти матери просто разучилась улыбаться и невольно смотрела на мир и людей хмурым взором.

Мало что могло развеселить или обрадовать ее после вторичной женитьбы отца, и все же постепенно, ибо юность неунывающа, она стала даже в мелочах находить красоту, которой ей так не хватало.

Желтые цветы в цветочном магазине напоминали ей золотистые бархатцы, из которых в Индии нанизывали гирлянды, и на мгновение их солнечная яркость становилась для нее лучиком счастья во мраке горького отчаяния.

Снегопад маленьких белых лепестков фруктовых деревьев напоминал ей чудесную, восковую белизну лотоса, раскрывавшего свои цветки в их саду.

Летом, случалось, она заслушивалась пением птиц Англии, а сама представляла себе, что стоит среди апельсиновых деревьев, когда на рассвете, ярко разливающемся по индийскому небу, гомонят, щебечут и хлопают крыльями птицы, радостно встречая солнце.

— Что это с тобой? — грубо встряхнула однажды Ориссу мачеха, и Орисса правдиво ответила:

— Я тоскую по дому. Неудивительно, что графиня не поняла.

— Чарльз! О, Чарльз! — восклицала теперь Орисса. — Не представляю, как мне отблагодарить вас. Я знала, вы поможете мне.

— Но вам придется очень постараться, чтобы безупречно сыграть свою роль, иначе мне грозят неприятности, — предупредил Чарльз, — и довольно серьезные, если генерал обнаружит обман.

— А вдруг позднее я с дядей Генри приеду в Бомбей?

— Вряд ли, так как полк не покидает северных территорий, — уверенно проговорил Чарльз. — Но если подобное случится, постарайтесь не попадаться на глаза генералу!

— Ох, постараюсь.

— А теперь, ради Бога, — взмолился Чарльз, — довольно проблем. Я уже так устал от них. Последнее, что требует уточнения, так это где вы будете ночевать сегодня.

— Может быть, мне пойти в гостиницу? — с сомнением сказала Орисса.

— Какая же приличная гостиница примет юную леди без багажа, да еще среди ночи? — спросил он.

Орисса виновато улыбнулась ему.

— Тогда мне придется остаться здесь.

— Думаю, да, и давайте надеяться, что Мередит не узнает об этом. Иначе он вообразит самое худшее. Впрочем, пусть думает что угодно. Лишь бы мне не пришлось давать объяснения. Очень не хочется. Об одном молю Бога: пусть они не узнают, что отец жив.

— Значит, сейчас его никто не должен видеть, — поспешно добавила Орисса. — Пусть все помнят его прежним… таким, каким помним его мы.

— Да. Вот почему вам следует вести себя крайне осмотрительно, — резко проговорил Чарльз. — Весь путь до Бомбея вы будете оставаться миссис Лейн, или как вы там себя назовете. Но затем исчезнете!

— Я так и сделаю, — пообещала Орисса, — и огромное вам спасибо, дорогой Чарльз! Вы самый чудесный, самый умный брат, который только может быть!

— Пожалуй, вынужден согласиться, — улыбнулся виконт Диллингем, — с тем, что я довольно умен.

Орисса осторожно ходила по каюте, стараясь не побеспокоить спящего ребенка.

Нейла чрезмерно взволновала поездка по железной дороге в Тилбери, к тому же, когда бабушка привела его на борт, мальчик с неуемным любопытством стал носиться по всему кораблю.

Памятуя о мерах предосторожности, Орисса постаралась уехать из Лондона на более раннем поезде, чтобы не столкнуться с генералом и его женой прежде, чем они окажутся на борту «Дорунды».

До вагона Чарльз, конечно же, не мог проводить сестру — из опасения, что на вокзале кто-нибудь узнает его.

Но он довез ее в кебе из Итон-Плейс до Ватерлоо, где высадил, сказав на прощание:

— Уверен, с вами ничего не случится, если вы пройдете прямо к поезду.

Орисса озорно улыбнулась:

— Разве вы забыли, что я замужняя женщина и способна сама о себе позаботиться?

— О, не будь я уверен, что леди Кричли — сущий дракон в юбке и что она ярый противник любых потенциальных поклонников, я бы не находил себе места от беспокойства, пока вы путешествуете, — сказал Чарльз.

— Умоляю, не беспокойтесь, — попросила Орисса, — лучше позаботьтесь о себе, дорогой мой брат. Я буду постоянно думать о вас и молиться о том, чтобы с вами не случилось ничего дурного.

Она простилась с ним нежным поцелуем и вышла из кеба. В душе у нее все ликовало. От предвкушения приключения ее глаза горели, как звезды.

Она с трудом верила, что свершившееся — правда, что все препятствия устранены и она действительно на пути в Индию.

А препятствий оказалось немало.

Во-первых, утром нужно было суметь покинуть квартиру Чарльза.

Вечером после довольно продолжительного спора Орисса настояла на своем и легла на софе, предоставив Чарльзу его собственную кровать.

— Вы слишком велики для софы, — убеждала она, — а мне там будет очень удобно. Кроме того, я не могу раздеться, ведь мне больше нечего надеть!

В конце концов Чарльз сдался и отдал сестре несколько одеял из гагачьего пуха, презрительно заметив, что сам ими никогда не пользуется. Ей в таком мягком гнездышке было очень тепло, и выспалась она довольно неплохо.

К счастью, еще с вечера Чарльз велел денщику разбудить его в шесть часов, так как собирался прокатиться на лошади, прежде чем пойти в казарму.

Солдат крайне удивился, когда, войдя в гостиную, смежную со спальней господина, обнаружил Ориссу, свернувшуюся калачиком на софе.

— Докинс, — сказал ему Чарльз, — нам нужно вывести отсюда мою сестру так, чтобы ее никто не увидел.

— Это очень просто, сэр, — ответил Докинс. — Миледи может выйти через черный ход.

Немного помедлив и критически осмотрев вечернее платье Ориссы, Докинс заметил:

— Миледи, утро сегодня холодное.

— Что же дать вам надеть? — забеспокоился Чарльз, который совершенно забыл, что на сестре только вечернее платье.

Орисса беспомощно огляделась. Выход из трудного положения нашел Докинс.

Он снял с окна в гостиной одну из бархатных занавесок, срезал медные кольца, и у Ориссы оказался вполне приличный плащ.

— Я принесу ее обратно, миледи, тотчас же, как капитан отпустит меня. Мы обязаны беречь казенное имущество.

— Разумеется, — улыбнулась Орисса. — Я благодарна вам за находчивость.

Накинув поверх вечернего платья своеобразный бархатный плащ, Орисса больше не выглядела подозрительно, и что самое главное, ей было тепло.

Они решили, что Докинс наймет экипаж и поставит его у черного хода.

— Вы увидите, как мы подъедем, миледи, если будете следить за улицей из окна спальни, — объяснил Докинс Ориссе. — Тогда все, что вам нужно будет сделать, это побыстрее спуститься вниз по лестнице, там