Он не пошевелился, и Марина инстинктивно сделала шаг назад.

– Вот видите, – сказал он, – вы не доверяете мне. Или же вы боитесь самой себя?

– Я ничего не понимаю! – воскликнула Марина. – О, Карлос, зачем вы все так усложняете?

– Потому что прикоснуться к вам – это совсем не про­сто, – ответил он. – Я знал, что прийти сюда сегод­ня вечером – безумие, и все же не мог преодолеть желание быть с вами здесь. – Карлос умолк, но Марина ничего не сказала в ответ, и он продолжил: – За день до нашей встречи я приходил сюда один. Сидел на этой самой скамейке. Смотрел на корабли, плывущие по морю на запад, в направле­нии моей страны, и, наблюдая за ними, внезапно почувство­вал, словно кто-то сидит рядом со мной; тот, кто что-то значит в моей жизни, кто в своих нежных руках держит струны моего сердца. Конечно же, я подумал, что у меня слишком разыгралось воображение. Но сегодня, когда мы вышли из ночного клуба, я знал, что должен привести вас сюда.

– Я задела струны вашего сердца? – шепотом спросила Марина.

– Да! – почти свирепо бросил в ответ Карлос. – Вы сами заставили меня сказать это, так ведь? Ну хорошо, я люблю вас. Или, вернее, я начинаю испытывать к вам любовь и потому рискую утратить душевное спокойствие. Я же не могу и не имею права рисковать. Даже сейчас я не уверен смогу ли заставить себя уйти. Я говорю себе, что это ради вашего же блага; вы не должны быть ни во что вовлечены. И пусть вас это не огорчает. Не расстраивайтесь.

– Из-за кого? – спросила Марина.

– Из-за меня, если хотите, – ответил Карлос. – Я не могу что-то значить для вас. – Он протянул руку и указал куда-то вдаль. – Видите вон те корабли? Видите вон то выплывающий из залива? Это я. Я уплываю из вашей жизни тихо и, надеюсь, с достоинством. Я должен уйти.

Марина молчала, но он взял ее под руку.

– Пойдемте, – сказал он. – Не будем усугублять ситу­ацию. Марина, признайтесь, нам обоим больше нечего ска­зать.

В его голосе слышались не терпящие возражения нотки Марина не осмелилась задать вопросы, сдержав навернувшиеся на глаза слезы.

Она шагала обратно к такси и по дороге твердила себе, что это наваждение, бред, такое не может происходить с ней. Еще ни один мужчина не осмеливался оттолкнуть Марину Мартин. Но сейчас этот человек, которого она едва знала, собирался бросить ее – бросить, оставив на ее губах поцелуй, а в сердце чувство, что он уже стал неотдели­мой ее частью.

Такси спустилось с холма; Марина и Карлос сидели, не проронив ни слова. Они миновали старую часть города с его извилистыми улочками и наконец выехали на широкую до­рогу, ведущую в Эстурил. Марине показалось что молчание окутало их подобно черному облаку. Она сидела не шелох­нувшись, не в состоянии даже думать. Поскольку знала одно: происходит нечто ужасное, и не могла с этим ничего поде­ лать.

Она пыталась разобраться в своих мыслях, попыталась заставить себя рассуждать разумно и логично, но это было невозможно. Она лишь ощущала, как все еще дрожит ее тело от его поцелуя, а в глазах стоят невыплаканные слезы из-за того, что Карлос сообщил ей о своем отъезде.

Машина катила по прибрежной дороге, которая вела к Эстурилу. В открытом заливе светились огни рыбацких судов, в небе сверкали звезды. «Эта ночь словно создана для любви», – подумала Марина, и эта ночь проходила мимо нее.

Ей хотелось закричать в знак протеста, и только железный самоконтроль не позволил ей броситься в объятия Карлосу и умолять его остаться с ней. А если он не мог остаться, то хотя бы поцеловать ее снова. «Что же со мной случилось?» – в отча­янии спрашивала себя Марина. Она знала ответ, хотя не осме­ ливалась себе в этом признаться.

Они подъехали к гостинице. Карлос расплатился с так­систом.

– Я пойду обратно пешком, – сказал он и последовал за Мариной в ярко освещенный холл. Она умоляюще взглянула на него. Будут ли они прощаться здесь? – Я провожу вас до лифта, – сказал он.

Выражение его лица было суровым и неуступчивым. Он избегал смотреть ей в глаза.

Лифт находился в правой стороне холла. Карлос нажал на кнопку вызова, и они молча стали ждать. Марине показа­лось, что сейчас им действительно нечего сказать друг другу. Она сжала руки в кулаки, чувствуя, как ногти впились в ладони, Она не имеет права сорваться, не имеет права устраивать сцену здесь, возле стойки администратора, где мимо то и дело проходили посторонние люди и могли стать свидетелями. Лязгнув, приехал лифт. Марина слышала, как лифтер открыл железные двери, затем внешняя дверь открылась, и лифтер отступил в сторону, пропуская Марину. Карлос протянул руку.

– Спокойной ночи, Марина, – сказал он. – И большое вам спасибо.

Она подала ему руку, зная, что ее пальцы холодны, и ощущая силу его ладони. Когда она взглянула на него, его лицо изменилось почти до неузнаваемости. Карлос стоял лицом к холлу. Внезапно раздался чей-то голос, и он на мгновение повернул голову в ту сторону. Марина почувствовала, как он вздрогнул, увидела в его глазах странное, почти испу­ганное выражение; затем, прежде чем она успела осознать, что происходит, он резко повернулся и втянул ее в лифт.

– Не ждите! – приказал он лифтеру. – Мы очень спешим.

Тот закрыл дверь и железные створки.

– Какой этаж, сеньор? – осведомился он. Карлос с силой сжал ей ладонь, и Марина поняла, что тем самым он дал ей сигнал говорить.

– Третий, – сказала она.

Они поехали. На третьем этаже Карлос в спешке вытол­кнул ее из лифта.

– Теперь куда? – резко спросил он.

– Вот сюда, – ответила Марина, указывая налево. Она обнаружила, что почти бежит, стараясь не отставать от него. Они остановились возле двери ее номера, и Марина вынула из сумочки ключ. Карлос вырвал ключ у нее из рук, вставил в замочную скважину. К удивлению Марины, он бук­вально втолкнул ее в