и разум. Не вполне представляю, как он это сделал… Он что-то бормотал, глядя в мерцающие кристаллы, потом еще бормотал… Но принц наложил на нее печать своей воли. Его приказы заложены глубоко в подсознании девушки.

Тэйн никогда не слышал о гипнозе, но от впечатления, которое произвело на него это сверхъестественное искусство, используя которое беспринципный альбинос сумел поработить как ум, так и тело рабыни, у него на затылке волосы встали дыбом, озноб пробежал по жилам и разбудил в сердце варвара суеверный страх.

– Какие… команды? – спросил он.

– То есть, когда она услышала, как голос Чана повторяет определенную фразу, она не смогла не выстрелить в тебя из парализующего ружья, – объяснил Шастар, с печалью глядя на Тэйна. – Поверь мне, парень, когда она услышала ключевое слово, воля Чана подавила ее собственные желания. Когда девушка бралась за оружие и направляла на тебя его луч, она действовала как автомат, не способный думать. Не надо осуждать ее за то, что, сама того не осознавая, она исполнила волю Чана. А ведь все выглядело так, будто она сознательно предала тебя.

Тэйн медленно задал вопрос:

– А откуда ты знаешь обо всем этом?

Шастар честно посмотрел ему прямо в глаза.

– Я же его партнер. Змея-альбинос ничего от меня не скрывает. Нравится мне это или нет, я знал, что ты полюбил эту девушку. Но что я мог сделать? Я так же сильно хочу заполучить сокровище, как и принц Чан, а ключ к нему находится у тебя. Боги свидетели, что это не мой способ борьбы, но что я мог сделать? Мы все во власти Заргона, парень. Осуждай меня, если хочешь… Мне хотелось, чтобы ты узнал правду об Илларе…

Он вышел из кабины, оставив Тэйна, который получил новую пищу для размышлений.

Красный диск Гхондалума все ярче и шире светился на экране телескопа. Рвущийся вперед корабль серебряной стрелой рассекал черный вакуум. Темный мир становился все ближе… Пять человек приближались к финалу – окончательной развязке и возможному решению необычайной загадки…

Вряд ли они могли предположить, какая неожиданная судьба поджидает каждого из них в Башне на краю времени…

Наконец в телескопах корабля появился темный диск Мнома. Он увеличивался в размерах, покуда не закрыл все небо перед ними. Мном напоминал гигантский полированный шар черного дерева, и невозможно было проникнуть взглядом под его сверхъестественный покров. Тэйн вспомнил свое пребывание на этой планете, будто это было вчера… Удивительный Город храмов, его стены и бастионы из черного мрамора, темные улицы, по которым в плащах с капюшонами ходили жрецы, выполняя таинственные поручения… Огромные статуи Аэалимов, устремленные в темное небо, где не светили звезды и не бродила луна… Таинственные ступенчатые пирамиды Храма времени. В них безмолвные люди вечно охраняли непонятные реликвии ушедшей расы, которая давным-давно появилась, жила здесь и властвовала, а потом исчезла задолго до появления первого человека…

Странным и чужим был Темный мир жрецов времени, совсем не подходящий для человеческого обитания. Людям нужны свет и тепло, мощь зеленых лесов, холмистые долины под небом, освещенным золотыми лучами. Нужны голубые моря и волны с белыми барашками, по которым они плавают на огромных кораблях. Вряд ли человеку понравится гулять по черным холмам и таинственным лесам. Не для смертных бьют волнами о берег сверхъестественные черные моря мрачного Мнома, плывущего сквозь вечный мрак…

Корабль начал спускаться к северу от Города храмов, дрейфуя к месту посадки – выжженной равнине, окруженной кольцом черных скал, неровной площадке, усыпанной песком и камнями. Где-то среди этих холмов были спрятаны те удивительные ворота в другие века, которые назывались паутиной Аэалима. В распоряжении астронавтов имелись лишь смутные указания принца Чана относительно места их расположения. И вот охотники за сокровищами отправились в путь, нагрузив вьючных животных поклажей и сориентировавшись по грубому наброску карты, который много лет назад нарисовал для принца Чана изменник-жрец времени. Тогда альбинос отсыпал ему за это немало золотых монет.

Песок черными кристаллами скрипел и осыпался под ногами путешественников, карабкающихся вверх по склону холма. Над ними висело черное небо, а вокруг неясно вырисовывались скалы и утесы, напоминающие черные привидения, окруженные плотными тенями. В тусклом и призрачном свете понемногу стали вырисовываться детали окружающего ландшафта… постепенно, по мере того как глаза привыкали к темноте, люди стали замечать: с неба льется сумеречный свет, подобный слабому отражению далекого излучения, рассеянный и почти невидимый.

Призрачное излучение казалось зловещим. Было очень холодно, но Иллара, закутанная в меховую накидку, дрожала от страха, который внушал окружающий унылый пейзаж.

– Как может хоть кто-то жить в такой темноте? – чуть слышно прошептала она.

Слова девушки заставили Чана холодно рассмеяться. Его бледная фигура ясно вырисовывалась на фоне окружающего мрака.

– Человек выживает и в худших условиях, – насмешливо произнес он. – И никогда не перестает надеяться, что настанут лучшие времена. – Он перевел взгляд с Тэйна на девушку. – По-моему, вы не надеетесь на хороший исход, несмотря на все предательства… Оказавшись меж крепких зубов железной реальности, человек продолжает надеяться на лучшее: ожидает радости, тепла и любви… – улыбнулся он.

– Тот, кто потерял надежду, уже мертв, – хмуро произнес Тэйн.

Принц Чан только рассмеялся в ответ.

Несколько часов кряду они взбирались на холм и наконец, окончательно обессилев, решили остановиться на привал под укрытием черных скал, развести небольшой огонь и отдохнуть. Люди Шастара наспех приготовили простую еду.

Астронавты молча ужинали у костра. Все молчали. Их охватило какое-то невыразимое чувство. Казалось, что померк даже слабый призрачный свет, и наступила абсолютная темнота, отгородив их от мира мрачной слепой стеной. Горшанг – лейтенант Шастара – расставил караулы, и путники расположились на ночлег. Под защитой отвесного утеса они разбили термальные одноместные палатки из прорезиненной, удерживающей тепло ткани. Забравшись в тесную теплую палатку, Тэйн завернулся в огромный голубой плащ и быстро погрузился в беспокойный, тревожный сон без сновидений. Его крепкая нервная система варвара, привычного к трудностям и лишениям, давно освоилась с разного рода опасностями. Варвару комфортно везде, где бы он ни находился, его не беспокоят опасности грядущего дня, он спокойно спит где угодно, хоть на краю преисподней. Но в сны Тэйна странным образом вплетались странные едва различимые голоса. Казалось, они исходили из глубин времени… Искатель приключений ворочался и метался во сне, его разум переполняли беспокойные и едва ощутимые предостережения…

Тэйн плохо спал и проснулся в ужасном настроении, ожидая встретить черный пасмурный рассвет.

Путники торопливо взбирались на гору. Воздух становился все более разреженным и холодным, как лезвие острого меча. Он резал их легкие и иссушал губы, превращая теплое дыхание в облака замерзшего пара. Тяжелый бесконечный подъем по едва различимой тропе был утомительным, выводил из равновесия. Люди стали раздражительными, постоянно возникали яростные споры из-за мелочей. Всю дорогу Шастар шагал среди своих людей, изрыгая проклятия и размахивая мечом, то и дело нанося удары плашмя. Он удерживал порядок при помощи витиеватых угроз и тяжелой руки.

Тэйн всю дорогу был молчалив и держался чуть поодаль от остальных. Чан пытался раздразнить своего компаньона, поневоле вызвать в нем открытое сопротивление, но воин не обращал на принца никакого внимания. В конце концов альбиносу пришлось удовлетворять потребность в мелком садизме, обрушившись на Друу. Принц, не зная удержу, критиковал и передразнивал горбатого карлика-чародея, придумывая разнообразные словечки и жесты. Тэйн задумчиво наблюдал за ними, не произнося не слова. Крошка- чародей изо всех сил старался сохранять спокойствие, но в его узких холодных глазах проскальзывала холодная ярость, а когтистые лапки то и дело касались ножен кинжала. «Еще немного, и маленький колдун обнажит свой кривой кинжал, вонзит его меж лопаток Чана», – подумал искатель приключений. Принц это