Это парадоксально, но мысль о том, что за его спиной скрывается еще более таинственное существо, настоящее чудовище, действовала на них успокаивающе.
Мила приехала на процесс преисполненная решимости обвинить Стива во всех совершенных им прегрешениях, не утаивая ни малейшей подробности из принесенных ей этим преступником страданий. Она сгноила бы его в тюрьме, а посему была готова сыграть даже роль несчастной жертвы, от которой до последнего момента так упорно отказывалась.
Мила заняла место на скамье свидетелей, напротив клетки, в которой сидел закованный в наручники Стив. Девочка имела твердое намерение рассказать о том, как все обстояло, ни на мгновение не отрывая глаз от его затылка.
Но когда Мила увидела Стива, сильно исхудавшего, в не по размеру большой, наглухо застегнутой зеленой рубашке, с волосами, подстриженными им же самим, отчего они казались длиннее с одного бока, пытавшегося дрожащими руками записать что-то в своем блокноте, она испытала к этому бедолаге неожиданное чувство жалости, но вместе с тем и злости оттого, что именно он вызвал у нее это чувство.
В тот день Мила Васкес в последний раз сопереживала другому человеку.
Когда Мила узнала про секрет Горана, она заплакала.
Затерявшиеся в глубинах сознания девушки воспоминания говорили ей, что это были слезы сопереживания.
Вдруг рухнула невидимая преграда, высвобождая целую гамму изумительных по своему разнообразию эмоций. В эту минуту Миле показалось, что она сможет ощутить даже то, что скрыто в душах других людей.
Когда Роке прибыл на квартиру Горана, девушка почувствовала весь ужас старшего инспектора, осознавшего, что отныне его часы сочтены, поскольку лучший специалист, его «алмазный резец», стал самой ядовитой приманкой.
Теренс Моска, напротив, был раздираем, с одной стороны, ликованием по поводу гарантированного повышения по службе, а с другой — чувством некоторой неловкости от осознания причин, повлекших за собой такие изменения.
Как только все трое появились на пороге, Мила отчетливо увидела на лице Стерна замешательство и тоску. И сразу поняла, что ей следует быстро засучить рукава и наводить порядок в этих скверных делах.
Единственный человек, к которому она ничего не испытывала, был Горан.
Мила, в отличие от Линды, не попалась на крючок Стива: она никогда не верила в существование Фрэнки. Тем не менее она поддалась на обман, поверив в то, что в этом доме живет ребенок по имени Томми. Она много слышала о нем. Была свидетелем того, как его отец звонил его няне, чтобы убедиться в том, что с ним все в порядке, и попросить приглядывать за ним получше. Девушка поверила даже в то, что видела Томми, когда Горан укладывал его спать. Мила никогда не смогла бы простить ему всю эту ложь, потому что по его милости она чувствовала себя полной дурой.
После падения с высоты двенадцати метров Горан Гавила остался жив, но находился в крайне тяжелом состоянии, балансируя между жизнью и смертью в палате интенсивной терапии.
Его квартира была взята под охрану, но только снаружи. Внутри бродили всего два человека: спецагент Стерн, на время приостановивший свою отставку, и Мила.
Они ничего не искали, а просто пытались восстановить хронологический порядок событий, чтобы суметь найти ответы на единственные возможные в такой ситуации вопросы. В какой момент у такого уравновешенного и спокойного человека, как Горан Гавила, созрел этот смертоносный замысел? Когда в нем сработала пружина мести? Когда его ярость начала обретать черты продуманного плана?
Мила находилась в кабинете и слышала, как Стерн обследовал соседнюю комнату. За свою карьеру он провел множество обысков. Просто невероятно, насколько разоблачительными могут оказаться подробности чьей-нибудь жизни. Девушка, изучая прибежище Горана, в котором обретали свою окончательную форму его умозаключения, старалась абстрагироваться от них и обращать внимание только на детали и маленькие привычки, которые могли случайно навести на нечто более значимое.
Горан хранил скрепки в стеклянной пепельнице. А карандаши точил прямо в корзину для бумаг. На его письменном столе стояла пустая рамка для фотографий.
Эта пустота была окном в мрачную бездну души человека, которого, как Мила считала, она смогла бы полюбить.
Девушка отвела в сторону взгляд из страха угодить в ее сети. Она открыла ящик стола. Внутри него лежала папка. Мила взяла ее в руки и положила поверх документов, ранее уже просмотренных ею. Эта папка отличалась от остальных, поскольку, судя по дате, была одним из последних дел Гавилы перед тем, как стало известно об исчезновении пропавших девочек.
Помимо документов в ней имелось несколько аудиокассет.
Мила погрузилась в чтение; она непременно прослушает еще и кассеты, если возникнет необходимость.
В папке содержалась переписка между директором одного исправительного учреждения, неким Альфонсом Веренджером, и прокуратурой. Речь шла о необычном поведении одного задержанного, вместо персональных данных которого имелся всего лишь его регистрационный номер.
Данный субъект в голом виде расхаживал ночью один по проселочной дороге, вследствие чего и был задержан полицейским патрулем. Этот тип сразу же отказался предоставлять правоохранительным органам свои анкетные данные. Дактилоскопический анализ отпечатков его пальцев результатов не дал. Но судья приговорил его к лишению свободы сроком на несколько месяцев за учинение препятствий правосудию.
В данное время задержанный отбывал наказание.
Мила взяла в руки одну из кассет и внимательно на нее посмотрела, стараясь представить, о чем же могла идти в них речь. На ярлычке проставлены только время и дата. Затем девушка позвала Стерна и вкратце пересказала ему содержание прочитанных документов.
— Послушай, что пишет начальник тюрьмы…
«С момента появления в стенах исправительного учреждения заключенный ни разу не был уличен в недисциплинированности, проявляя свою полную лояльность по отношению к тюремным правилам. Между тем этот человек очень замкнут, нелюдим и плохо идет на контакт.
Возможно, благодаря этому обстоятельству никто никогда ранее не замечал никаких странностей в его поведении, за исключением одного из наших вновь прибывших сотрудников охраны.
Заключенный при помощи куска фетровой ткани полностью обрабатывает поверхность каждого предмета, с которым контактирует, тщательно собирает все щетинки и волосы, ежедневно выпадающие с его головы, после каждого использования до блеска чистит столовые приборы и унитаз»… Ну как тебе это?
— Даже не знаю. Моя жена тоже повернута на чистоте.
— Послушай, что он говорит дальше: «Отсюда следует, что перед нами либо человек с маниакальной чистоплотностью, либо, что более правдоподобно, субъект, который любой ценой стремится избежать оставленного после себя „органического материала“.
Вследствие этого у нас возникли серьезные подозрения по поводу того, что заключенный под номером RK-357/9 совершил какое-либо особо тяжкое преступление и хочет воспрепятствовать нам в получении своего ДНК для его идентификации…» Ну что теперь скажешь?
Стерн взял в руки документ и прочел его.
— Это было в ноябре… Но здесь не написано, удалось ли им в конце концов что-либо выяснить.
— Насколько мне известно, мы не в состоянии заставить его ни пройти этот тест, ни даже силой взять у него необходимый материал, поскольку это ущемляет его конституционные свободы…
— Ну и как они поступили?
— Они попытались добыть его волосы или щетину, устраивая внеочередные осмотры камеры.
