как ты била врагов еще в Одессе. Помнишь лесные посадки, высоту над Дальником?

Онилова закрыла и тут же открыла глаза, дав понять этим, что помнит.

– Помню, все помню, товарищ генерал, – прошептала она.

– Весь Севастополь знает тебя. Вся страна будет теперь знать. Спасибо тебе, дочка, от всех нас, твоих боевых товарищей. – Петров еще раз погладил Нину по голове, поцеловал в лоб, сказал, будто извиняясь: – Пойду, милая, дел неотложных много. Бьем мы фашистов. Бьем! А ты поправляйся.

Петров отвернулся, снял пенсне и стал протирать его платком…

В тот же вечер Нина Онилова скончалась, она похоронена вместе со своими боевыми друзьями в Севастополе. Петров, несмотря на занятость, был на ее похоронах.

Нине Ониловой посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Тем временем севастопольцы готовились к отражению решающего штурма противника.

Большое внимание Петров вместе со своим начальником артиллерии Рыжи уделял маневру огнем артиллерии – ее Петров считал главной ударной силой. В каждом из секторов приходилось по 14—15 стволов на километр фронта. Рыжи был большой знаток своего дела, он добился такой маневренности, что мог сосредоточить огонь орудий числом до трехсот там, где это потребуется. Вся артиллерия, вплоть до самой тяжелой, готовилась к ведению огня прямой наводкой по танкам. Создавался запас боеприпасов, которые по-прежнему привозили на подводных лодках. Делали самодельные мины, гранаты, бутылки с горючей смесью. Характерно, что именно в ожидании решающего штурма Николай Кирьякович Рыжи, ставший к тому времени генералом, вступил в партию.

В дни этого относительного затишья в Севастополь приехал сын Ивана Ефимовича.

Юра был моложе меня на два года, в 1942 году ему должно было исполниться восемнадцать – призывной возраст. Он ждал этот год с нетерпением. Все друзья старше его были уже на фронте, а он «по малолетству» все еще прозябал в тылу. В декабре 1941 года Петров получил от сына не письмо, а крик души. Он окончил ускоренный курс Ташкентского училища, просился на фронт. Иван Ефимович понял его и разрешил приехать. Юра добирался через Каспий, Кавказ, Черное море. И вот наконец он в Севастополе.

Для первоначального обучения фронтовым делам отец поручил его заботам своего ординарца Антона Емельяновича Кучеренко, проходящего вот уже через вторую войну. Антон Емельянович быстро нашел подход к непоседливому молодому человеку, чем-то так взял его в руки, что Юра уважал его и побаивался не меньше, чем отца. Когда Юра прошел этот своеобразный курс начального обучения, Иван Ефимович назначил его своим адъютантом вместо погибшего Кахарова и в работе не щадил, гонял с поручениями в штабы частей, чтоб набирался парень опыта, да чтоб и окружающие видели – никаких родственных поблажек. Юра на людях всегда к нему обращался официально – «товарищ генерал». В минуты отдыха шутливо жаловался молодым командирам: «С вами он добрый, а меня жучит беспощадно, только успевай поворачиваться с поручениями».

Для того чтобы показать характер героя, в обычных романах писатель проводит его через ряд событий и трудностей, в преодолении которых раскрывается для читателей образ этого человека. Главные трудности на войне создает и причиняет враг. Есть, конечно, и другие, не зависящие от противника трудности: под Севастополем, например, оторванность от всей Красной Армии и ее тылов, большие сложности со снабжением, обеспечением боеприпасами, лечением раненых и многое другое. Но главное – противник. И тот, кто им командует на этом участке. Ведь каждый из полководцев противника – человек со своей биографией, привычками, особенностями, а как военачальник – с определенным образованием, опытом, склонностями. Все это не безразлично для боевых действий, в которых они участвовали. Немецкие генералы знали свое дело, и талантливых среди них было немало. Тем весомее заслуга наших военачальников, одолевших этих сильных и умелых врагов.

Общие рассуждения на эту тему хочется подкрепить конкретным доказательством. Я уже приводил выше биографию противника генерала Петрова – фон Манштейна. Мы познакомились с ним и в ходе боев, где он потерпел не одно поражение от Петрова. Будет справедливо и вполне объективно показать способности и характер этого соперника на наглядном примере. Тем более что для этого есть весьма подходящий случай.

Манштейн потерпел поражение в первом ноябрьском и в декабрьском решительном штурме Севастополя. Петров не дал Манштейну осуществить задачу и нанес его войскам огромные потери. И в момент этой неудачи Манштейн получает известие о высадке наших десантов в Керчи и Феодосии. Затем последовала высадка десантов в Евпатории и Судаке. Положение Манштейна было, прямо скажем, незавидным. Гитлер негодовал по поводу сдачи Керченского полуострова. Командир оборонявшегося здесь 42-го корпуса граф Шпонек был снят с должности, отозван в Берлин, предан суду военного трибунала. Председательствовал на заседании трибунала Геринг. Судебное разбирательство было кратким и больше походило на расправу – командир корпуса граф Шпонек был приговорен к смертной казни. Правда, казнь позднее была заменена заточением в крепость.

Конечно же все это сказывалось на настроении и состоянии Манштейна. Но главные неприятности и угрозы он видел впереди. В Крыму уже действовали не отдельные десанты, а крупные силы, создавшие новый фронт.

Вот в таких критических обстоятельствах Манштейн проявил себя как опытный военачальник. Он правильно, объективно оценил обстановку:

Это наступление – акция Петрова. Несколько дней назад он предпринимал все возможное и невозможное, чтобы отбить наступающие дивизии противника, теперь же ради помощи высадившимся десантам решался наступать остатками сил, лишь бы приковать к себе и даже заставить вернуть части, которые Манштейн снимал из-под Севастополя.

Если бы командование вновь созданного Крымского фронта действовало так решительно, как защитники Севастополя, успех был бы обеспечен! Но, к сожалению, по непонятным причинам оно, имея преимущество, проявляло невероятную пассивность и не перешло в решительное наступление. По этому поводу недоумевает даже Манштейн: