Это был штурм отчаяния. На карту было поставлено все. И генерал Петров предвидел возможность такого отчаянного шага. Он был тонким психологом и точно разгадал возможные ходы и даже самый отчаянный поступок противостоящего гитлеровского командующего. Но разгадать мало. Чем противодействовать этому последнему удару?

Генерал Петров назначил экстренное совещание руководящего состава частей и соединений не в своем штабе, а на наблюдательном пункте, прямо в боевых порядках.

Командиры понимали – именно чрезвычайные обстоятельства вынуждают собирать их так срочно и в таком месте. Петров, прежде чем начать разговор, посмотрел каждому в лицо, как бы желая определить состояние и внутреннюю решимость подчиненных. Этот взгляд заставлял подобраться, насторожиться в ожидании какого-то необычного разговора.

Генерал заговорил негромко, но жестко:

– В четвертом секторе оставлены очень важные позиции, которые еще больше приблизили врага к ключевой во всей обороне бухте Северной. У нас большие потери. Не хватает боеприпасов. Но войска дерутся геройски, стойкость их достойна восхищения! Гитлеровцы вот-вот выдохнутся, потери их огромны, однако противник сделает еще одну отчаянную попытку, я уверен в этом, слишком много было вложено средств до этого, и теперь ему надо оправдать свои потери во что бы то ни стало. У нас силы на исходе. Но мы должны выстоять! Мы должны отстоять город! – Голос генерала стал еще жестче. – Это приказ Родины, народа, партии! Нам доверили оборону Севастополя, и судьба его – в нас с вами, в нашем мужестве и стойкости. Настал решающий момент в обороне Севастополя! Я как командующий армией приказываю – ни шагу назад! Дороги назад нет, позади море. Я прыгать в море не буду, да и вам не советую. Но если нас все же сбросят – крабов будем кормить вместе. Нам оказано великое доверие, о нас помнят, от нас ждут только победы! – Петров умолк, еще раз оглядел соратников, которые, слушая эту речь, еще больше подобрались, будто даже усталость прошла. Командарм на прощание очень добро сказал: – Ну, товарищи мои дорогие, от чистого сердца желаю боевой удачи!

Иван Ефимович приказал начальнику артиллерии полковнику Рыжи подготовить к утру все артиллерийские средства, все батареи стрелковых войск береговой обороны и кораблей.

На рассвете вся артиллерия открыла мощный огонь по противнику, находящемуся еще на исходном положении. Два часа не могли оправиться гитлеровцы от этого удара, но в 10 часов они перешли в наступление все на том же направлении – от станции Мекензиевы Горы к бухте Северной. Два часа продолжался тяжелый бой, переходивший часто в рукопашную, и все же атака была отбита. Собрав все части, противник опять бросился вперед. И эта атака была отбита. К 16 часам противник, произведя перегруппировку и подтянув все возможные резервы, атаковал третий раз, уже с танками. Наши войска не только отбили натиск врага, но и сами переходили в контратаки, уничтожали противника в рукопашных схватках.

К исходу дня 79-я бригада улучшила свои позиции, продвинулась на левом фланге. 345-я дивизия полностью держала свои рубежи. Части 95-й дивизии и все, кто входил в четвертый сектор под командованием нового коменданта полковника А. Г. Капитохина, неоднократно переходили в контратаки и тоже удержали свои позиции.

Севастопольцы выстояли. И опять же лучшее тому свидетельство – признание врага:

В этом признании неопровержимы только слова о понесенных жертвах, потому что, как только Манштейн стал перебрасывать части из-под Севастополя на борьбу с керченским десантом, генерал Петров тут же воспользовался ослаблением противника и за короткое время активными боевыми действиями восстановил многое из того, что было оставлено в недавних боях. Не стану детально описывать эти трудные контратаки истощенных частей, их успех во многом зависел от энтузиазма, от сознания одержанного верха над врагом. В результате этих боев «удобные исходные позиции для последующего наступления», которые якобы захватил Манштейн, остались лишь на бумаге, реальными же были его огромные потери.

Вот она, еще одна яркая и убедительная победа и командарма и защитников Севастополя над превосходящими силами врага. Они не только удержали город, но, приковав к себе главные силы 11-й армии Манштейна, обеспечили успешную высадку десантов в Керчи и Феодосии, создали выгодные условия для наступления высадившимся частям. Очень дорогой новогодний подарок сделали севастопольцы Родине. В предновогодней передовой статье «Правды», которая передавалась и по радио, были такие слова о севастопольцах:

Для Петрова первые дни 1942 года принесли большое огорчение – был ранен начальник штаба армии Крылов, которого Иван Ефимович очень уважал и ценил. Это случилось 8 января. Крылов поехал к станции Мекензиевы Горы, где было напряженное положение. Противник вел сильный артиллерийский огонь и мог предпринять активные действия. И вот стемнело, а Крылов все еще не возвращался. Петров уже не раз спрашивал, где Крылов. Работники штаба звонили на командные пункты, но Крылова не находили.

Последнее место, где он был, – 79-я бригада. Оттуда уехал, но в штаб не прибыл. Тут уже забеспокоились: не случилось ли с ним что-нибудь. И вот неожиданно он сам позвонил начальнику оперативного отдела Ковтуну с квартиры. Кроме каземата в бункере, была у него еще и комнатка в штабе, в обычном доме. Вот из этой комнатки он позвонил и попросил прийти. Ковтун к нему пошел. А Петров на КП, не зная, куда ушел Ковтун, нервничал, подозревая уже, что с Крыловым что-то случилось. Когда Ковтун вернулся, генерал строго стал ему выговаривать:

– Где вы пропадаете? Ни вас, ни Крылова. Узнали, где Крылов?

Ковтун замялся. Петров увидел на его гимнастерке следы крови.

– Откуда на вас кровь?

И, понимая, что произошло неладное, уже строго спросил:

– Что вы от меня скрываете? Где Крылов? Что он, убит или ранен?